Чужое место
Шрифт:
Ага, подумал я, много вы тут напроверяете без флюорографии. Ладно, с рентгеном — это моя забота, а Боткин пусть займется тем, что ему ближе.
— Евгений Сергеевич, — заявил я, — мне тут как — то краем уха довелось услышать, что изучением туберкулеза занимается какой — то доктор Кох. И он вроде уже открыл возбудителя — это бактерии, имеющие форму палочек.
Разумеется, сам я их ни разу не видел даже на фотографиях, но помог метод дедукции. Раз они называются палочками Коха, то, наверное, этот самый Кох имеет какое — то отношение к их открытию. И вряд ли квадратных или треугольных микробов назвали бы палочками. Вот, например, спирохета — она точно спиральная, я видел картинку. Хотя, конечно, название
Я еще напряг память и дополнил:
— Кажется, доктор Кох — немец. В общем, разузнайте, пожалуйста, поподробнее. И если дело обстоит так, как мне кажется, пригласите этого Коха к нам в медико — биологический институт.
Косвенным последствием аварии явилось то, что в эту ночь выспаться мне не удалось. Вроде бы успокоившаяся Рита к вечеру снова расклеилась, и пришлось приводить ее в себя наиболее действенным способом. Несмотря на ребро, ногу и руку, процесс удалось успешно провести два раза, но потом все разболелось, и уснул я уже под утро. Причем даже поваляться в постели подольше (больной же!) было нельзя, ибо именно этим утром мне предстояла встреча с кандидатом на пост командира спецотряда.
Она прошла неплохо. Во — первых, кандидат устроил меня. Во — вторых, я, кажется, его тоже устроил. И, наконец, прекратила ныть рука, а все остальное и до того не очень болело.
В конце девяносто второго года не только я потерпел некоторый ущерб в здоровье. Министра финансов Вышнеградского хватил инсульт. Или, как его сейчас называли, удар. Правда, Иван Алексеевич довольно быстро оправился и пытался делать вид, что он здоров, но даже я видел, что это не так. Пора было принимать решение о новом министре финансов.
Вообще — то на эту тему я задумывался уже давно. И пришел к выводу, что лучше Витте, пожалуй, мне сейчас никого не найти. Разумеется, я помнил, как он начал чудить при Николае Втором в другой истории, но сейчас ситуация заметно отличалась.
Во — первых, там министр финансов был практически вторым лицом после императора, никому более не подчиняясь. Сейчас же он входил в кабинет министров, возглавляемый Бунге.
Во — вторых, тот Николай предоставил ему слишком много воли.
И, наконец, я ему не тот Николай и даже не безвременно почивший этот, и Сергей Юльевич в курсе. Ведь в другой истории при Александре Третьем он вел себя вполне прилично, пустившись во все тяжкие только при Николае. Оставалось надеяться, что сейчас инстинкт самосохранения ему не изменит. А вообще можно было приглашать его на беседу, что я и сделал.
Разумеется, отказываться от министерского кресла Витте не стал (еще бы!), но тут же начал капать мне на мозг относительно денежной реформы.
— Золото для предлагаемого вами где возьмем? — поинтересовался я.
— Извините, ваше величество, но я просто не понимаю вашего предвзятого отношения к Франции. Ее банки предлагают вполне приемлемые условия кредитов. Уж всяко не хуже, чем немецкие.
— А с моей точки зрения — хуже. Немцы поставляют оборудование, и отдавать придется его продукцией. Плюс услугами, то есть льготными тарифами на перевозки по Транссибу. Французы же предлагают нам золото. Чтобы мы, значит, наштамповали обеспеченных денег и отдали им в качестве процентов. Лично мне это напоминает анекдот, когда мужик за рубль купил десяток яиц, сварил их и продавал по гривеннику. Ему же остался навар. Нет уж, вводить золотой стандарт, как мне кажется, следует только тогда, когда для этого хватает собственных запасов драгоценных металлов. А до того с ним лучше не связываться. Кроме того, французы увязывают предложения займов с политическими условиями.
— Но ведь и немцы тоже!
— Да, но сами условия принципиально разные. Французы хотят, чтобы мы вмешались в их грядущий конфликт с Германией
— М-да… позвольте мне все же остаться при своем мнении.
— Да на здоровье, только в жизнь его проводить не надо, особенно без моего согласия, и тогда все будет хорошо. В отличие от противоположного варианта. Более того, я могу предоставить вам шанс меня переубедить. Скажем, второго числа каждого месяца вы будете с нами обедать, а заодно и выкладывать мне свои аргументы. Может, в конце концов они окажутся достаточно убедительными.
Предлагая подобное, я ничем не рисковал. У меня еще в прошлой жизни образовалась не самая лучшая привычка — во время еды включать какой — нибудь шум. Причем без разницы, какой — хоть музыку от классики до тяжелого рока, хоть отчетный доклад Леонида Ильича, хоть радиопостановку по роману «Унесенные ветром». Будем надеяться, что зудение Сергея Юльевича в этом смысле окажется не хуже.
— А вот ваши планы по поводу упорядочения торговли водкой у меня такого отторжения не вызывают, — продолжил я. — Подготовьте, пожалуйста, развернутый доклад на эту тему, недели через три мы с вами его обсудим.
Витте воззрился на меня с довольно — таки ошалелым видом. Так он, выходит, до сих пор ни с кем не делился своими соображениями относительно введения винной монополии? Как — то оно не очень удобно получилось. Хотя, с другой стороны, император что, не имеет права читать мысли своих министров? Да он их просто обязан насквозь видеть! Причем без всякого рентгена. В общем, ничего страшного, Сергею Юльевичу подозрения о моих экстрасенсорных способностях пойдут только на пользу.
В самом конце года, когда на мне без следов зажили все болячки от падения с мотоцикла (а туберкулеза и вовсе не нашлось), пришло письмо из Штатов, от Колбасьева. В нем вице — директор Русско — американской геолого — технической компании жаловался на жизнь и просился на волю, то есть домой, в Россию. И намекал, что он тут уже в свободное от добывания денег время изобрел кое — что интересное, но описывать это в письме не хочет, мало ли кто его прочитает.
Вообще — то я и сам об этом подумывал, ибо то, ради чего Колбасьев отправился в Америку, было в общих чертах завершено. Организационный период, когда надо было принимать нестандартные решения, искать наиболее выгодные пути вложения полученных средств, да еще и отбиваться от конкурентов, причем далеко не всегда законными способами — он закончился. Сейчас начиналась рутина. Тоже очень важная, но требующая от руководства несколько иных талантов.
Компания мало вкладывалась в саму добычу золота. Только в Номе ей разрабатывались несколько участков, причем не самых богатых, а в Редстоуне и на Клондайке — ни одного. Стратегия добывания денег строилась несколько иначе.
Сначала — разведка и покупка максимального количества участков. Разумеется, по бросовым ценам, а то и вовсе бесплатно, местное законодательство в определенных условиях такое позволяло. Правда, для этого приходилось содержать штат подставных лиц, но расходы на них окупались быстро и многократно.
Затем следовала мощная рекламная кампания в прессе. К моменту освоения Клондайка Колбасьев уже набрался опыта, так что золотая лихорадка там получилась куда более впечатляющей, чем в знакомой мне по прошлой жизни истории. Золотоискатели хлынули потоком, а компания благородно взяла на себя снабжение их всем необходимым. Правда, по ценам, которые язык не поворачивался назвать иначе, чем грабительскими, но зато в кредит. Под двадцать пять процентов годовых и под залог купленного должником участка.