Чужое сердце (Шарада) (др. перевод)
Шрифт:
Она повернулась, чтобы уйти. Он зашагал с ней рядом.
– Этот твой ухажер все еще у тебя дома?
– Никакой он мне не ухажер.
Алекс остановился. Она тоже. Затем обернулась и в упор посмотрела на него.
– Был да сплыл.
– Понятно.
Они молча согласились не развивать дальше тему ее отношений с Дином Спайсером. Вместе выйдя из телестудии, они на минуту замедлили шаг, чтобы попрощаться со стариной Бобом.
Увидев Алекса, тот расплылся в улыбке.
– Спасибо за автограф. – На его столе лежал открытый экземпляр книги Алекса. –
– Читайте на здоровье, – сказал Алекс своему новому поклоннику, придерживая для Кэт тяжелую металлическую дверь.
– Ты его подкупил.
– Это просто небольшая гарантия на тот случай, если воспоминания о старых добрых деньках не сработают.
– Как ты узнал, где меня искать? Обычно я не задерживаюсь на работе допоздна.
Парковка была практически пуста. Уехала даже бригада, отвечающая за вечерний выпуск новостей.
– Очередная счастливая догадка. Тебя не было дома.
– То есть сначала ты заглянул ко мне домой?
– Чтобы снова нарваться на Спайсера? Ну уж нет. Я позвонил по телефону, и мне никто не ответил.
– Зачем тебе понадобилось меня видеть?
– Хотел услышать твою версию того, что случилось в студии.
– Нет, еще до этого. Зачем ты приходил сюда днем?
Они уже подошли к ее машине. Алекс оперся локтем на крышу и повернулся к Кэт.
– Хотел извиниться за то, что избил этого твоего… Спайсера.
– Ну, не так уж сильно ты его избил, – возразила она. – Скорее поставил в неловкое положение.
Было видно, что Алекс хочет сказать что-то еще. Однако промолчал. Тогда она открыла дверь машины.
– Что ж, извинения приняты. Спокойной ночи.
– Послушай, Кэт. Он полное ничтожество. Что ты в нем нашла?
– Начнем того, что он спас мне жизнь, – возразила она.
– И ты чувствуешь себя ему обязанной?
– Я не сказала…
– В какой степени обязанной?
– Алекс, прекрати, – она попыталась повысить голос, но тот сорвался на хрип. – Замолчи и… оставь меня в покое. Я, кажется, сказала тебе, что не намерена ссориться с тобой сегодня. Я… ты…
Она, к собственному унижению, расплакалась.
– Ну вот, не было печали, – произнес Алекс, притягивая ее к себе.
Кэт попыталась сопротивляться, но у нее не осталось ни физических, ни душевных сил. Она плакала, он же сжимал ее в объятиях. Спустя несколько минут она наконец выплакалась, подняла голову и, взяв у него предложенный носовой платок, высморкалась.
– Этот случай со свалившейся лампой напугал тебя больше, чем ты готова себе признаться.
– Неправда, – она упрямо мотнула головой. – Я плачу не из-за этого. Есть кое-что еще.
– Что именно?
– Мне неприятно даже говорить об этом.
– Черт, какая же ты упрямая.
Он отодвинул ее в сторону и вновь замкнул дверь машины. Затем развернул ее лицом к себе и подтолкнул в противоположном направлении.
– Пойдем.
– Куда? Лично я хочу домой.
– Не хочу тебя обижать, но я видел огородные пугала, по сравнению с которыми ты ходячий скелет. Так что первым
– Я не голодна.
Он пропустил ее довод мимо ушей. Через полчаса они уже были у него дома, причем не одни, а с двумя коробками с едой из «Кентуккийских цыплят». Впрочем, стол накрывать не стали, а устроились прямо в гостиной. Алекс расположился в углу дивана. Кэт – на полу, перед кофейным столиком.
– Должна признаться, что это вкусно, – сказала Кэт с набитым ртом. – Вижу, ты не сторонник здоровой пищи. Тебе лишь бы бургеры с жареной картошкой и курицей.
– Копы другого не едят. Это наш подножный корм. Давай, покажи мне копа, который любит тофу, йогурт и прочую ерунду.
Кэт рассмеялась и помахала ему пластмассовой ложкой с картофельным пюре. Но Алекс был серьезен. Более того, пристально наблюдал за ней.
– Что-то не так? – напряглась Кэт.
Он заморгал, как будто она вывела его из транса.
– Я лишь подумал, какие у тебя резкие перепады настроения. Мне до тебя далеко. Если книга продвигается с трудом, мое дурное настроение может длиться несколько дней, недель или даже месяцев. Тебе же достаточно выплакаться, и тут же почувствовать себя лучше. Жаль, что мужчины не умеют плакать. Думаю, это пошло бы им на пользу.
– Пусть мой аппетит тебя не обманывает. Просто мое тело требует пищи, в которой я ему отказывала последние тридцать шесть часов. Настроение же у меня по-прежнему на нуле.
– Это почему же? Потому что Спайсер смылся, даже не попрощавшись?
– Да, но я в скверном настроении вовсе не из-за него. – С этими словами она взяла надкусанное печенье, отщипнула от него крошку и покатала ее между пальцами. – Сегодня умерла Шанталь, маленькая девочка, которой сделали пересадку почки.
Алекс негромко выругался, однако поспешил прикрыть ладонью рот.
– Извини, Кэт, – сказал он мгновение спустя.
– Да, мне тоже грустно.
– А что случилось?
– Все произошло в мгновение ока. Отторжение тканей. Почка полностью вышла из строя. Все пошло наперекосяк, и она умерла. – Кэт стряхнула с пальцев крошки печенья. – Ее приемные родители вне себя от горя. Шерри тоже. Джефф, когда ему сообщили об этом, плакал, как малый ребенок. Все, кто делал про нее передачу, ходят как в воду опущенные. Шанталь была нашим символом, нашим лицом, примером того, как жизнь несчастного ребенка можно изменить к лучшему.
– Она может остаться вашим лицом.
– Алекс, она умерла.
– Не вижу связи.
– Я вмешалась в жизни этих людей, – резко перебила его Кэт. – Я заставила их полюбить Шанталь. Я заставила ее полюбить их. Они взяли ее в свой дом, прошли вместе с ней все испытания, видели ее муки, страдали вместе с ней. И что теперь у них есть? Что теперь предстанет их взору?
Кэт поморщилась и фыркнула.
– Телевизионщики на похоронах, вот что. Журналюги, словно мухи на сладкое, слетятся к крошечному гробику Шанталь и будут требовать комментариев от них. Их горе стало медийным событием. И все из-за меня.