Чужое сердце

Пиколт Джоди Линн

Наблюдая вполглаза, как арестант елозит шваброй под сиденьями, я задумалась, от какой роскоши мне будет сложнее всего отказаться. Это все банально: отлучение от шоколада я расценила бы как жестокое и несправедливое наказание; пожертвовать контактными линзами я тоже не могла; я бы лучше умерла, чем лишилась геля для волос, не позволявшего моей прическе превратиться в разоренное крысиное гнездо. Но как же все прочее? Я бы скучала по потрясающему ассортименту хлопьев в супермаркетах. Как это – я не смогу говорить по телефону? Понятное дело, сексом я не занималась так давно,

что у меня между ног выросла паутина, но как бы я снесла абсолютное отсутствие прикосновений? Даже рукопожатий…

Готова поспорить, мне бы недоставало даже стычек с мамой.

Тут я внезапно увидела перед собою чьи-то ботинки.

– Не повезло вам. К нему пришел духовник, – сказал офицер. – Борн сегодня пользуется спросом.

– Ладно. – Я решилась на блеф. – Духовник может присоединиться к нашей беседе. – Я заметила на его лице тень неуверенности. Правила были строги на этот счет: заключенным всегда позволено видеться с адвокатами. И я намеревалась разыграть эту карту.

Пожав плечами, офицер повел меня по коридору. Кивнул мужчине в аппаратной – и створки, визгнув, разъехались. Мы очутились в тесном металлическом тамбуре, и, когда дверь закрылась, у меня сперло дыхание.

– У меня клаустрофобия в легкой форме, – сказала я.

Офицер улыбнулся.

– Очень жаль.

Внутренняя дверь отъехала, и мы вошли в тюрьму.

– Тихо тут у вас, – заметила я.

– День сегодня удачный. – Он вручил мне бронежилет и очки и подождал, пока я экипируюсь. На секунду меня охватила паника: а вдруг мужской жилет не сойдется на мне? Вот это будет позор. Но, слава богу, застегивался он на липучки, и проблем не возникло. И я – в полном снаряжении – предстала перед длинным пустым коридором.

– Удачи, – сказал офицер.

Только тогда я поняла, что остаюсь одна.

Что ж. Я не собиралась убеждать Шэя Борна, что у меня хватит смелости спасти его жизнь, когда сама боялась пройтись по ярусу.

Со всех сторон послышалось гиканье и похабный свист. Такая уж я женщина: все мои почитатели сосредоточены на ярусе для самых опасных преступников в тюрьме штата Нью-Хэмпшир.

– Крошка, ты ко мне? – засюсюкал один парень.

Другой даже потрудился стащить робу, чтобы продемонстрировать свое нижнее белье, как будто я всю жизнь ждала такого стриптиза. Я решила не отрывать глаз от священника, стоявшего у одной из камер.

Я должна была представиться. Должна была объяснить, зачем я соврала охранникам на входе. Но я была настолько обескуражена, что все вмиг полетело к чертям.

– Шэй Борн? – сказала я. – Я знаю, как помочь вам стать донором.

Священник нахмурился.

– Кто вы?

– Его адвокат.

Он повернулся к Шэю.

– Ты же говорил, что у тебя нет адвоката.

Шэй чуть наклонил голову. Он смотрел на меня таким испытующим взглядом, будто перебирал зерна моих мыслей и отделял пшеницу от плевел.

– Пусть говорит, – сказал он.

После этого я заметно расхрабрилась и, оставив Шэя в компании священника, вернулась к офицерам

и потребовала конференц-зал для приватной беседы со своим клиентом. Я объяснила, что по закону они должны обеспечить помещение, а учитывая характер предстоящей беседы, обязаны пустить туда и священника. Затем нас с этим священником отвели в небольшую комнатенку, куда вскоре прибыл – через другой вход – и Шэй в сопровождении двух офицеров. Когда дверь закрылась, он просунул руки в проем, чтобы с него сняли наручники.

– Ну хорошо, – сказал священник. – Что тут происходит?

Не обращая на него внимания, я заговорила с Шэем:

– Меня зовут Мэгги Блум. Я работаю юристом при АОЗГС.

И я, похоже, знаю, как уберечь вас от смертной казни.

– Спасибо, – сказал он, – но это мне не нужно.

Я изумленно уставилась на него.

– Что?

– Мне не нужно, чтобы вы спасали меня всего. Только мое сердце.

– Я… Я не понимаю.

– Шэй хочет сказать, – вмешался священник, – что он смирился со своей скорой казнью. Он лишь хочет стать донором органов после ее осуществления.

– А вы, собственно, кто? – спросила я.

– Отец Майкл Райт.

– И вы – его духовный наставник?

– Да.

– И давно вы им являетесь?

– На десять минут дольше, чем вы – его адвокатом, – сказал священник.

Я повернулась к Шэю.

– Скажите, чего вы хотите.

– Я хочу отдать свое сердце Клэр Нилон.

А это еще кто такая?

– А она хочет ваше сердце?

Я посмотрела на Шэя, затем на Майкла, и тут меня осенило, что этот вопрос никто прежде не поднимал.

– Я не знаю, хочет или нет. Но оно ей нужно.

– Но с ней кто-нибудь разговаривал об этом? – Я повернулась к отцу Майклу. – Разве это не входит в ваши обязанности?

– Послушайте, – сказал священник, – штат обязан казнить его посредством смертельной инъекции. И если это произойдет его орган окажется непригодным для пересадки.

– Не обязательно, – сказала я.

Адвокат не может волноваться за исход дела больше, чем сам клиент. Если я не могу убедить Шэя войти в зал судебных заседаний с надеждой на помилование, я вообще не должна ему помогать. И тем не менее, если его желание пожертвовать сердце переплетается с моим желанием уязвить систему смертной казни, то почему бы не воспользоваться одной и той же лазейкой? Я могла отстаивать его право умереть так, как ему хочется, а между делом искать все новых противников высшей меры наказания как таковой.

Я подняла взгляд и улыбнулась своему новому клиенту.

Майкл

Безумная женщина, бесцеремонно прервавшая наш умилительный духовный сеанс, теперь обещала Шэю Борну благополучный исход, обеспечить который явно не могла.

– Мне нужно навести кое-какие справки, – пояснила она. – Я вернусь через пару дней.

Уж не знаю, прав ли я, но Шэй глядел на нее так, будто она достала луну с неба.

– Но вам кажется… Вам кажется, что я смогу пожертвовать ей свое сердце?