Чужое тело
Шрифт:
Перестарался, жилистый охнул и стал кривиться. Так, а что это... Опа! А паря-то вооружен... Ловким движением свободной руки вынул у того из-за пояса, сзади, пистолет. Что-то очень похожее на Иж-71, но только магазин какой-то другой и спереди у ствола тоже срезы. И больше, здоровый-то какой!
Не время.
Втолкнул типа внутрь, не отпуская руки, дал ещё одного пинка. Тип, и так уже получивший, завалился на пыльный ковер, я сел сверху.
– Глянь, что это?
– Показал Костику ствол.
– Вальтер.
– Определил
– Такие уже видел. В книжке... Вроде бы он.
– Ого.
– Как чертик из табакерки появился Михалыч, осторожно, двумя пальцами за скобу взял пистолет, отщелкнул магазин, дернул затвор, посмотрел в ствол со стороны рукоятки напросвет. Защелкнул магазин, поставил на предохранитель, спрятал в объемный карман подмышкой.
– Да это же Вальтер ПэПэКа. Откуда?
– Он походя попал пинком по ребрам жилистого. Тот охнул, но промолчал.
– Ладно, я его тебе в жопу суну, тогда и расскажешь. Так, вот этого давай к батарее пристегни...
– Чем?
– Резонно спросил я.
Мне были выданы наручники. С ними я умел обращаться, через пару минут жилистый скрючился у батареи и сидел там молча. К нему присоединился ещё один тип, которого ломал Костик.
– Вздумаете орать, матку вырвем.
– Предупредил Костик.
– Понятно?
Пленные молчали и злобно на нас смотрели. Потом один, а за ним другой кивнули.
– Вот и ладушки. Ствол откуда? Слыш, тощий?
– Да пошел ты.
– Отозвался глухо жилистый.
Я дал ему подзатыльник.
– Вежливее давай, жертва аборта.
– Ещё один подзатыльник, с другой стороны.
– Если не будешь говорить, то я...
– Призадумался. А в самом деле, что это я? Какое моё дело, что там с ними будет, это дело Петра Сергеевича и Валерий Алексеевича, и их хорошего знакомого Михалыча. Но уж никак не моё. И мне оно как-то не надо...
– Слыш, нож твой?
– Я показал ему подобранный перочинник. Держал так же осторожно, как и Михалыч, двумя пальцами.
– Ребят, кто-нить, помогите.
– В дверь сунулся Валерий Алексеевич.
– Тут...
– Я схожу.
– Я вышел.
У Валерий Алексеевича дело было туго.
Нарки кайфовали. Выглядело это так. Комната, довольно большая. В ней рядами уложены матрацы и раскладушки низкие, на них лежат люди разной степени истощенности и помятости, накрыв лица мокрыми полотенцами. Как дрова. Лежат, не двигаются, только иногда подергиваются. У каждого из тела торчит по шприцу, то из руки, то из ноги. У одной девки, голой, из внутренней части бедра торчит. Нашла куда сделать укол, дура. Воняет дерьмом и потом.
Дрова разложили.
В основном мужики тут, хотя есть и пара девок.. Опознать их можно только по тому, что на одной юбка, единственное, что из одежды осталось, а на другой вообще одежды нет. Тело все в синяках и длинных красных пятнах, пролежнях. У нее-то как раз в бедре шприц. Вторая сохранилась получше, но тоже выглядит неважно. Все тело в засосах, грудь
Глянул, отвернулся сразу побыстрее.
Женщина для меня всегда была... Ну, не то чтобы свята совсем. Опыт-то я уже кое-какой имел, и знал, что ничего там нету сложного да святого. Все обычно, хотя и приятно. Но видеть, как милая и красивая девушка превращена просто в безвольную куклу, в бревно какое-то, в мусор, в хлам... Медленно, исподволь, подло. Без надежды на возвращение к нормальной жизни.
Наверное, лучше уж как королева Мор Шеен. Там смерть честнее как-то. За день-другой всяко на тот свет.
– Валерий Алексеевич...
– Тут где-то кладовка должна быть...
– Валерий Алексеевич оглянулся. Вот тут... Нет. Не тут точно. Планировка-то стандартная, у меня бывшая в такой же квартире живет, сука...
За стеной что-то смачно влепили, быстро оборвался вскрик. Потом невнятный разговор, говорил Михалыч. Ему отвечали срывающимся голосом.
– Кладовка, кладовка, где же ты кладовка...
– Сказал Валерий Алексеевич.
– Почему-то нету, зараза такая?
В углу комнаты груда хлама. Маты какие-то старые, сложенные как попало, древняя одежда и прочее. Как раз угол закрывают.
– Может, вот там?
– Предположил я.
– Помоги...
– Валерий Алексеевич начал пинками расшвыривать маты.
В четыре ноги мы быстро распинали хлам, и открылся вход в небольшую каморку, за грубо врезанной дверью. Небольшой зеленый навесной замок, исцарапанный весь. Такая же небольшая фомка, и замок, крякнув, провис на одном ушке.
– Вот это да.
– Сказал Валерий Алексеевич.
Тут все было заставлено коробками, причем некоторые в фабричной упаковке, затянутые бело-зеленой полосатой лентой с какими-то надписями на немецком. Пара коробок вскрыта, в них видны коробочки поменьше, зелено-красные, с волком на этикетке.
– Дурь это?
– Неее... Это не дурь.
– Валерий Алексеевич вытащил одну коробку, открыл. Там, упакованные в плотную вощеную бумагу, рядками лежали пистолетные патроны. Калибра девять на восемнадцать, если я не путаю.
Восемь коробок. Упаковок патронов в коробке... Сколько? Не знаю. Вряд ли меньше сотни. Попробовал приподнять край - тяжелая, зараза, просто так не потаскаешь. И заклеены фабрично ещё. Надписи на немецком все. Что-то такое "дойча".
А вот тут уже интереснее.
– Макаровы?
– Спросил я, глядя на коробки, в которых аккуратно лежали пистолеты. Новенькие, в блестящей смазке, черные ствольные коробки в коробках без маркировок. Чем-то на наши Макаровы похожи, да только чуть иначе как-то...
– Вальтер Пэ5.
– Сказал Валерий Алексеевич.
– А это Це-Эз семьседят пять, чешский. Чезетта! Вот надо же, никогда не думал, что их тут будет. Ты что? Это не макароны, какие это макароны...* Сколько их тут?