Чужой гость

Васильев Ярослав

На улицу Глеб выскочил первым, вежливо подал руку Василисе, помогая спуститься. Но было заметно, как он сгорает от нетерпения, потому к месту они двинулась быстрым шагом. Чуть ли не бегом прошли мимо отделявшей промзону лесополосы. И вот уже перед ними расстилалась зеркальная гладь Рыбинского водохранилища. Матово сверкала куском прозрачного серовато-зелёного хрусталя, а низкое послеобеденное солнце бросало в водяную зыбь медово-жёлтые кругляши. Ветер осторожно потрогал воду, и солнечные зайчики устроили весёлую чехарду, перепрыгивая с одного бурунчика на другой, утопая в серебристой пене.

— Вечно бы так смотрел, — заворожённый Глеб, кажется, даже не понимая, что делает, обнял Василису со спины.

Наверное,

надо было его сразу поправить и встать рядом: вроде бы он не её парень и даже не ухаживает, чтобы вот так обнимать. Разве что целоваться с ним приятно, так ведь это всё случилось исключительно по делу? Василисе непонятно с чего стало так приятно, а тело словно плавилось и таяло от того, что Глеб крепко её прижимает и жарко, порывисто дышит прямо в ухо. Ничего она говорить не стала, пока Глеб сам не сообразил. Выпустил девушку из объятий, сконфуженно посмотрел в другую сторону. Открыл было рот извиниться, и тут же закрыл — это вышло бы ещё глупее.

— Пошли, — решительно сказала Василиса, пока какая-нибудь случайность или неудачное слово не испортили шоколадное настроение. — Я ещё в прошлый раз хотела тебя довести до косы. Погода сегодня самое то, ветер, но берег не заливает, можно до конца дойти. Тебе точно понравится: стоишь, а вокруг море.

И пусть всю оставшуюся прогулку сконфуженный Глеб держался подчёркнуто по-дружески, радужного настроение это не испортило. Особенно когда ночевать он всё-таки пришёл. На уроки Василиса собиралась с такой довольной улыбкой, что мать, которая после вспышки гнева в воскресенье, следующие дни держала себя с дочерью ровно-вежливо, рискнула поинтересоваться «в чём дело». В ответ уже с порога получила нечто невразумительное, дальше Василиса торопливо хлопнула дверью. В школе не сходившую с лица улыбку заметил и Андрей, но он спрашивать вообще ничего не стал. И за это Василиса была ему отдельно благодарна.

На следующий день погода испортилась, зарядил промозглый дождь. Василиса порадовалась, насколько удачно они успели сходить вчера. Оказавшись дома, Василиса торопливо начала готовить обед — чтобы не выдать себя перед мамой, последние дни она по дороге из школы покупала что-то из продуктов. Каждый раз жалела, что не удастся накормить Глеба чем-то домашним и по-настоящему вкусным. Он, конечно, каждый раз отвечал — ему и так нормально, имплантаты отсеют постороннюю химию, в пустыне быстро учишься не смотреть на вкус… и всё же. Зато сегодня это стало спасением: пока еда готовится, сообразить, как можно уговорит Глеба не уходить. И чтобы всё выглядело естественным.

Разложив обед по тарелкам, словно невзначай Василиса поинтересовалась:

— Слушай, а почему ты о себе ничего не рассказываешь? Или это секрет? В прошлом подробности из будущего, эффект бабочки…

— Да какая там бабочка, — рассмеялся Глеб. — Даже попади моя броня в руки каких-то ваших вояк, или узнай они что-то от меня… Две тысячи лет. Я тут у вас читал, что в Древнем Риме про атомы догадались. Но до химического синтеза им те же две тысячи лет и осталось. Я при всём желании не смогу вам помочь ускориться. Я же военный. Стрелять умею, а как винтовка устроена — знаю только, какую деталь куда вставить. Просто я думал, тебе неинтересно.

— Наоборот интересно. Раз уж погода испортилась. Кто папа, кто у тебя мама?

— Ну… Биологические родители где-то числятся, а так я из сиб-группы, — заметив, как вытянулось лицо у Василисы, парень снисходительно-насмешливо улыбнулся. — Это совсем не то, что ты подумала. Это не ваш детдом. Именно сиб-группа. Скорее что-то вроде очень престижной школы-интерната. Мальчики от лучших биологических родителей. Выдающиеся физические и умственные данные, круглосуточное наблюдение лучших врачей и педагогов. Это помимо прочего позволяет без риска для здоровья пересаживать детям биоимплантаты. Аналоги

кибер-органов, но живые, эти устройства росли и развивались вместе с нами, потому мы умеем ими пользовать как рукой или ногой. Из нас получаются самые лучшие военные, инженеры, исследователи. Но нас мало, в год выпускается не больше сотни. Потому нас и зовут Боевыми псами. Мы всегда были теми, кто первым идёт вперёд, кто завоёвывает для человечества новые плацдармы и рубежи.

— Рискуете жизнью, — по спине у Василисы прошёл холодок.

— Иногда и так. Там, где ты меня увидела — это остаток базы цивилизации керхеров. Они многое умели, их развалины представляют огромную ценность. К сожалению, нашу экспедицию нагнали завроиды. Это те хищные твари. Возле поселений их выбили, а в глубине пустыни, как видишь, ещё остались.

Что-то Василису царапнуло. Вроде бы в самом начале Глеб рассказывал, но зато в том зале механический голос говорил иначе? Спросить она не успела, Глеб всё понял сам.

— Ты вспомнила про Чумную плешь? Как и вирус, завроидов тоже создали зверлинги. Так их называем мы, самоназвание ты не произнесёшь. Это раса Чужих. Негуманоиды, они сделали упор на биологию, и сто лет назад пытались выбить людей с Опала. Колония находится в очень важном секторе. Мы их победили, но следы войны остались. Та же Плешь или гадость, которую они вырастили в пустыне. Зато иначе мы бы не встретились.

Василиса поняла, что тема Глебу не очень приятна и поспешила перевести разговор на что-нибудь другое.

— Ты сказал, вас выпускают одна сотня в год. А всего получается тысяч пять? Это мало?

— Меньше, — вздохнул Глеб. — Мы рискуем, точнее… Процент поранившихся и погибших в первые годы. Сразу после училища, как у вас тут говорится, ты очень крут и тебе сам чёрт не брат. Нас берегут, нас доучивают… Но всё равно определённый процент отсеивается. Так что на всю колонию нас в среднем около трёх с половиной тысяч. Нет, не все военные, повторюсь. После практики — её проходят кто где, например, я пошёл в корпус миротворцев, это что-то вроде вашей полиции — одни уходят в армию, других разбирают по разным службам. Мы отличные специалисты. И мы рассеяны по очень большой площади. Для примера в одном только городе живёт около миллиона человек. Плюс посёлки Первой полосы — это нечто вроде пригорода. Плюс дальние посёлки: фермы и шахты. Ну и пустынники — это те, кто живёт в пустыне в оазисах и Старшему координатору колонии подчиняются как бы формально, — Глеб усмехнулся. — А на деле живут сами по себе мелкими общинами и торгуют с городом. Мы начали заселять Опал не очень давно, и это самая удобная форма.

— Точно, — поддержала Василиса. — Как эти, американские пионеры на Диком Западе. Уехал, что освоил — то твоё. Частная инициатива…

Договорить она не успела. Глеб пристально поглядел в окно, что-то там высматривая, потом вскочил.

— Так, извини, я бегу. Там твоя мама. Пришла проверить тебя, я так понимаю.

Глеб, даже не надевая кроссовки, выскочил в коридор и умчался на верхний этаж. Василиса проводила его мрачным взглядом — ну точно как в анекдоте «муж вернулся из командировки». И сама торопливо принялась мыть тарелки и чашки: стол-то сервирован на двоих. Заодно девушка с опаской гадала, как мама себя поведёт. Сейчас придёт, увидит, что дочка купила сама себе продукты, ест не из общей кастрюли, а «демонстративно живёт отдельно». Раньше бы мать немедленно устроила скандал, постаравшись дочь «размазать по стенке». А теперь… все последние дни мама вела себя в меру спокойно, ругалась не больше «нормы» для обычной семьи. Виктор был прав, взбалмошная истеричка была маской, иначе мама не смогла бы уже который день вести себя настолько адекватно. Но история со «следилкой» на телефоне — наглядное доказательство, что надежду обратно подцепить мятежную дочку в свои коготки мама не оставила.