Чужой наследник
Шрифт:
Провожу быстрый осмотр ауры. Кровная печать родового контракта отсутствует. На ее месте что-то вроде шрама, но кабала закончилась. Я сделал это! Я свободен! Я жив! Такого острого ощущения жизни, крови бегущей по венам, воздуха, вздымающего грудную клетку, я не ощущал… уже лет четыреста, наверное. Эйфория на мгновение захватила меня, в моей стопятидесятилетней душе ограненного проснулся какой-то необъяснимый детский восторг. Мои губы растянулись в торжествующей усмешке. ДА! Трепещите эти… как их там… в общем все трепещите! Я вернулся. Будет весело! Ну, мне!
В недрах императорского дворца, в Столице скучающий дежурный сержант, бормоча себе под нос, заносил в отчетную форму данные, выдаваемые секретным артефактом.
– Так. Рубин. 7,6 по шкале Майнца-Ломоносова. Топаз, – зевок, – 7,4 по шкале Майнца-Ломоносова. Королевский опал – 0,5 по шкале Майнца-Ломоносова, – зевок.
Сержант неуверенно мотнул головой и уставился на стену, с которой он брал данные. Стена была украшена инкрустацией из драгоценных и полудрагоценных камней, в центре которой имелась октограмма из восьми основных кристаллов. И девятый находился в центре схемы. Только вот, он все то время, что сержант дежурил на этом посту, был мертвым. Остальные камни на стене светились с разной степенью интенсивности, которую и определял сержант по специальным таблицам. Интенсивность измерялась по той самой шкале Майнца-Ломоносова.
Сержант не знал этого, но стена, с которой он работал, была очень древним артефактом. Артефактом, связанным с центральным алтарем императорского дворца, в котором главы кланов и родов приносили клятвы верности империи. Инкрустация на Стене примерно показывала распределение магических способностей конкретного клана или рода-семьи и суммарную силу ограненных направления, если они принадлежали к семье, давшей клятву.
Королевский опал раньше не светился. Обычные опалы на краях схемы были и излучали свои 0,1 – 0,3 по упомянутой шкале. А этот – нет. Не светился он уже четыреста с лишним лет. На схеме было и еще несколько потухших камней, но они так и оставались мертвыми. Сержант почесал затылок. Зевнул. И продолжил внесение показателей интенсивности по списку. Не его это дело.
Чиновник из Министерства по делам ограненных, просматривающий ежедневный отчет, пропустил появление нового показателя мимо глаз. И только министр, получивший еженедельную сводку, и внимательно ее просмотревший, увидел наконец странную аномалию. Но произошло это не сегодня.
Кирилл вскинулся, еще крепче сжал мою руку, и, заикаясь, спросил:
– Оолег? Олег, тты?
Я попытался прогнать с лица торжествующую усмешку:
– Кирилл, что происходит? Я помню грохот, а потом… Где я?
Так, надо добавить в голос неуверенности. И дрожи.
Мужик справа от меня дернулся и с расширенными глазами кинулся колотить в крышу машины, с криком:
– Он очнулся, доктор, очнулся, глаза открыл. Говорит!
Лекарь выглянул в овальное окошко, посреди перегородки салона с кабиной.
– Миша тормози! Тут у нас чудо Силы, парень в себя пришел.
Мобиль остановился. Кирилла отодрали
– Голова болит. И кружится. Что со мной. Где я?
– Сила! – Пробормотал ошеломленный лекарь, – оно разговаривает! Ты в курсе, парень что у тебя череп пробит, и дух твой уже давно должен бежать к перерождению, сияя гранями?
– Не думаю что пробит, возразил я. Но помощь мне бы не помешала. Вы кто вообще?
– Алексис Ноберт меня зовут. Я врач. А ты парень… попал в аварию. Мы думали ты отходишь уже. Везли в Пирожок, для реанимации. А ты вон как. Ну-ка дай я тебя осмотрю! Можешь ноги на землю спустить?
Я сел в дверном проеме, придерживая левой рукой свой медальон под рубашкой. Очень уж у него вид приметный, да и золотую цепь из плоских пластин демонстрировать здесь никому не надо.
Руки целителя, или доктора, врача… Что за слова такие дурацкие?! …начали излучать зеленоватую ауру. Я сделал свою собственную прозрачной. Мужчина с удивлением обследовал мою голову, затем я почувствовал изменения в его ауре и активацию грани. Голову словно омыли потоки свежести и прохлады. Сразу уменьшились головная боль и опухоль. Еще одно воплощение грани, и кости черепа встали на место, сомкнулись окончательно. Это я удачно зашел!
– Поразительно! – целитель, вынув из кармана большой клетчатый несвежий платок, отер со лба внезапно выступивший пот. Лицо его покраснело, на шее вздулись синие вены. Как будто он не две грани воплотил, а камни неделю таскал без передышки. – Поразительно, ты почти в норме…
Поразительно то, что ты едва активировал две грани из своих трех. Вот это поразительно! Измельчал ограненный. Мужик уже взрослый, в огранка как у восемнадцатилетнего пацана. Не мог же мир так измениться. Или мог? С другой стороны здесь жопа мира, и присутствие ограненного пусть и такого жалкого, на месте рядового происшествия, тоже в своем роде нонсенс.
– Мы сейчас отвезем тебя в больницу, обследуем, как положено…
– Об этом не может быть и речи! – резко возразил я. Это здесь на месте слабый ограненный не почувствовал мою ауру. Что там у них в больнице будет, Сила знает. – Я иду домой. Что с родителями? Кирилл, ты как здесь?
Я встал, слегка покачнувшись и опершись рукой на машину.
– Я из дому прибежал, а там коляска вдребезги, кровь, и ты лежишь, бомба, – глаза парня наполнились слезами и он зарыдал навзрыд.
– Мы вам что-нибудь должны? – я повернулся к лекарю, – За помощь и за транспортировку?
За использование Силы надо платить, думаю этот принцип за четыреста лет не изменился.
– Да, – ответил шокированный мужик. – Счет вам пришлют из больницы Пирогова.
– Тогда не смею вас задерживать. Благодарю за помощь, но дальше мы сами.
– Вы уверены? Вы ведь только что были в коме!
– Алексис, вы мне очень помогли. Я чувствую себя в силах добраться до дома самостоятельно. Не думаю, что у нас имеется избыток средств, чтобы тратить их на мое пребывание в лечебнице.