Чужой огонь
Шрифт:
– Удаляли сильнейших в своих видах спорта? – предположил Максим, чувствуя, что попал в точку. – Неужели газетчики не прогадали с заголовком, Александр Вадимович?…
Астафьев вздохнул и отвернулся. Пробормотал:
– Именно. Практически все эти спортсмены – претенденты на медали и призовые места.
Через оцепление возле велотрека в Крылатском их «БМВ» просочился не без труда. Расследование вели федералы, среди которых практически не было знакомых Астафьева. Мерзковато-вежливые люди в костюмах долго изучали удостоверения,
– С кем бы мы могли поговорить о случившемся? – холодно спросил Астафьев, засовывая свою ксиву обратно в портмоне. – Хороший здесь?
Крепкий парень лет двадцати пяти почесал подбородок.
– Это руководитель управления информации, что ли?
– Да.
– Его нет. Он на другом объекте. Обратитесь вон к тому мужчине с коричневой папкой в руках. Его зовут Владимир Иванович. Он из пресс-службы МВД.
Последнюю фразу парень произнес с едва ощутимой ноткой презрения.
Астафьев кивнул и поднял стекло. Машина тронулась.
– Только косовороток не хватает. И черного воронка рядышком, – сказал Максим.
– Жлобы, прямо скажем, – выцедил Астафьев. – И снобы. Даже не знаю – чего в них больше.
Владимир Иванович оказался человеком общительным и несколько суетливым. Когда Астафьев с Долговым представились, он ловко похлопал себя по объемному животу и возмущенно развел руками:
– Это удивительно, что нас сюда вообще впустили! Демократия, блин горелый!..
– Со свидетелями разрешают пообщаться? – быстро спросил Астафьев, пресекая дальнейшие словоизлияния Владимира Ивановича.
– А о чем с ними разговаривать? – удивился тот. – Все как один твердят одно и то же. Нет, однозначно – люди мельчают.
Максим озадаченно почесал в затылке. Логики и обстоятельности мыслям Владимира Ивановича явно не хватало.
– А где свидетели?
– В здание зайдете и – направо, – тут же ответил Владимир Иванович, ничуть не обижаясь, что его перебивают. – И зачем их вообще сюда в такую рань приволокли?
– Спасибо. Всего доброго.
– И все-таки люди мельчают, – вслед Астафьеву и Долгову заявил толстый представитель пресс-службы МВД. – То ли было в девяностых – энергия ключом бьет, перемены, события, каждый день что-то происходит! А сейчас? Расслабуха. Скучный век…
Максим посмотрел на Астафьева, и тот вдруг усмехнулся, расправляя морщинки на лбу.
– Скучно ему. Ну и ну.
Они вошли в холл, огляделись. Лишь несколько федералов прохаживались возле лестницы – больше никого не было. Максим покачал головой, вздохнул.
Да что ж они, так и собираются держать комплекс закрытым? Сегодня старт Олимпиады, приготовить здесь все надо – через день уже первые заезды начнутся, а люди на работу попасть не могут. Дело, конечно, серьезное – шутка ли столько спортсменов в самый ответственный момент будто под землю провалилось, – но зачем остальным мешать? Перестраховщики фиговы.
Справа находилась дверь, за которой обнаружился коридорчик, ведущий в комнату допинг-контроля. Там и мариновали нескольких свидетелей.
Трое мужчин сидели на медицинской
Возле стоматологического кресла, за столиком, сидел угрюмый мордоворот в строгом костюме, который шел ему так же, как горилле чепчик. Второй охранник стоял рядом с дверью, ведущей в соседний кабинет, в котором находился следователь. Свидетелей вызывали к нему по очереди. И зачем бедолаг сюда притащили, действительно? Неужто и впрямь психологическая уловка такая?
После короткой серии пререканий с охраной и очередной демонстрации корочек нас впустили к следователю, от которого вышла бледная дама, готовая, кажется, вот-вот грохнуться в обморок. Расспрашивать самих свидетелей не позволили.
– Здравствуйте. – Сухопарый следак поднял на секунду проницательные глаза и снова уткнулся в чистый лист бумаги. – А почему – вдвоем?
– Мы из пресс-службы олимпийского Оргкомитета, – сказал Максим, переложив портфель из одной руки в другую. – Разрешите?
Следователь еще раз вскинул на них взгляд.
– Садитесь, – наконец произнес он, видимо, убедившись, что зашедшие не представляют серьезной угрозы его четко расписанному по минутам служебному времени.
Астафьев нагло плюхнулся в здоровенное кожаное кресло, а Максим сел на стул напротив сухопарого. Он мельком окинул взглядом чекиста, отметив, что глаза у того красные и блестящие. Видать, служивого подняли посреди ночи, а может быть, даже оторвали от принятия горячительных напитков в приятной компании. Хотя второе вряд ли – запаха не чувствовалось.
– Вы можете рассказать, что здесь случилось? – спросил Астафьев. – Через десять часов открытие Олимпиады. Утечка информации, думаю, уже произошла, да и родные похищенных не будут молчать – всем рот не заткнешь. Через час, максимум два, мир будет знать об инциденте… м-м… инцидентах, и ни мы, ни вы не сможем этому помешать. Надеюсь, это вы понимаете?
Следователь с удовольствием откинулся на спинку кресла и потянулся.
– Ага, понимаю, – сказал он. Как-то по-человечески честно сказал – сразу захотелось ему верить. Хотя… сам черт не разберет, каким хитростям их там учат.
– В таком случае, – продолжил Астафьев, потрогав лысый затылок, – расскажите нам, до чего вы докопались. Мы должны быть готовы к тому, что начнется паника… Ну, может быть, «паника» – слишком громко сказано, но по крайней мере куча скандалов и народное недоумение нам всем обеспечены. Отменить торжественное открытие нельзя – этот денежно-людской маховик уже не остановить. Поэтому нужно подготовиться, чтобы в нужный момент дать объяснения. Не исключено, что это придется делать официальным лицам из нашего олимпийского комитета. Или из МОК – не важно. Все равно мы должны располагать информацией.