Чужой огонь

Палий Сергей Викторович

Махом.

Будто перебили позвоночник.

Движения замедлились, мысли подернулись пеплом безразличия и спокойствия, уши заволокла густая тишина. Пришлось остановиться, чтобы не упасть. Люди, бежавшие рядом с ним, тоже дернулись, будто нечто застопорило их бег, и принялись медленно поворачиваться к чаше, в которой так и не загорелся огонь.

«Это конец…» – мелькнуло где-то на краю сознания.

– Выслушайте.

Голос был спокойным, уверенным, подчиняющим. Такой заставляет идти на смерть, радостно улыбаясь.

Такой голос не терпит возражений.

Массовый гипноз?

Морок спал так же быстро, как нахлынул.

Двигаться не хотелось…

Максим поморгал и с удивлением обнаружил, что все вокруг стоят и смотрят на людей возле чаши. Его взгляд будто пронесся над трибунами: и зрители, и спецназовцы, и солдаты, и пожарники, и политики, которых не успели вывести, и ошарашенные снайперы под куполом – все замерли в ожидании.

Творилось что-то невозможное…

Над «Атлантом» висела гробовая тишина. Лишь где-то вдалеке трещал вертолет и плакал ребенок.

Их было одиннадцать.

Вперед вышел высокий, широкоплечий мужчина в свободном свитере и светлых джинсах. Изображение незамедлительно появилось на гигантском экране, так что любой желающий мог разглядеть его внешность. Лицо широкое, с ярко выраженными скулами и мощным носом – скорее красивое, чем нет. Взгляд черных глаз пронзительный и прохладный. Не холодный, от которого бросает в озноб, а именно прохладный – заставляющий постоянно ощущать неприятный сквознячок возле сердца. Волосы тоже черные, не длинные, чуть кудрявые.

Остальные десять остались стоять возле чаши. Никто не попытался на них напасть. И почему-то Максиму показалось, что так нужно.

Снова гипноз? Вроде бы не похоже…

Мужчина поднял брошенный легкоатлетом факел и поглядел на его потухший конец. Вздохнул и, кажется, сочувственно поцыкал зубом.

Максим потряс головой, стараясь привести мысли в порядок. Если не гипноз, не внушение, не какой-то наркотик, распыленный в воздухе, – почему так резко прекратилась паника? Такое ощущение… это напоминает… трудно сформулировать… Будто кто-то моментально «выключил» страх.

Никто не успел заметить, как мужчина поджег факел. По стадиону лишь прокатился легкий вздох – пламя вспыхнуло слишком внезапно, отобразившись на огромном экране.

Мужчина посмотрел на огонь и поднял факел над головой. Жест получился зачаровывающий.

– Это вам не принадлежит, – сказал он в микрофон. Женский голос повторил фразу по-английски. Стадион недоуменно молчал.

– Огонь! – крикнул мужчина. – Сколько тысячелетий вы пользовались этим даром, который попал к вам по досадной ошибке?

Стадион затаил дыхание.

– Вы не сумели сами его добыть, в ужасе убегая от молний и пожаров. Вам его подарил глупец, решивший, что пришло время.

Ропот пронесся по трибунам несмелым ветерком.

– А теперь, – прогремел мужчина, держа искрящий факел над собой, –

настал миг истины. Попробуйте доказать, что вы достойны этого преждевременного дара!

Максим завороженно смотрел на гиганта, вознесшего пламя в предзакатное небо, и все внутри него рушилось от жуткого предчувствия. Словно нечто давным-давно усопшее всколыхнулось в памяти. Не в его памяти и даже не в памяти отцов и дедов… Всколыхнулось это в глубине прошлых веков, в прахе давно истлевших могил, в огненном вихре сотен человеческих поколений.

Он действительно не террорист.

– Зевс… – прошептала девушка, стоящая рядом. И мысли стадиона стали словом.

Словом, полетевшим волной по трибунам.

Волной, срывающей души в пропасть животного ужаса.

Ужаса времен…

Боги вернулись.

– Вижу, вы узнали меня, – удовлетворенно сказал мужчина, когда разноязычная волна докатилась до него. – Вот теперь и поговорим. Кстати, снайперы и прочие любители пострелять… Можете не пыжиться – порох в патронах все равно не вспыхнет.

Все слова исправно переводились на английский, и дрожащий женский голос повторял их.

Стадион потрясенно молчал. Толпа еще не осознала – дурят ее или нет.

Максим, отвалив челюсть, смотрел на олимпийского бога, поднявшего факел ввысь. Мозг современного человека напрочь отказывался верить в мифологическую чушь, якобы предстающую перед ним, но сердце нашептывало совсем о другом…

– Похоже, вы не верите, что встретились с богами, – усмехнулся мужчина, назвавшийся Зевсом. Обернулся и позвал: – Гефест.

Вперед, прихрамывая, вышел старик и исподлобья посмотрел на Зевса. В его взгляде пылал огонь самого неба.

«Чернило, ты материалист?» – спросил капитана Серега Бережной, майор, с которым они вместе участвовали не в одной операции.

«Теперь не знаю», – ответил Черниловский, потроша очередной патрон и глядя, как вместо пороха из гильзы сыплется какая-то невесомая труха.

«Сон, наверное…» – предположил Володя Ларионов.

«Отставить болтовню! – рявкнул командир в самое ухо. – Вы солдаты, а не святоши. И не важно, кто противник. Если будет нужно – станете богоборцами, мать вашу!»

Черниловский зарядил патрон в магазин, вставил его в приемник, передернул затвор и, направив ствол в небо, спустил курок.

Щелк.

Осечка.

Крепко выругавшись, он отбросил винтовку. Поролоновая подушечка отскочила в сторону, и правый локоть больно стукнулся о шершавый бетон.

Зевс подождал, пока Гефест встанет рядом, и произнес:

– Мы изучили историю вашего общества. К настоящему времени вы, люди, уже должны были научиться жить без огня. Уровень технического прогресса планеты столь высок, что такой процесс, как горение, вам теперь вовсе ни к чему. Преждевременный дар исчерпал себя.