Чужой среди своих 2
Шрифт:
– Нормальные герои всегда идут в обход… – бормочу под нос и пытаюсь, хоть навскидку, оценить, а как там дальше?
– Вроде как самая сложная часть квеста уже закончилась, – и, отряхнувшись, решаю-таки идти дальше, рассудив, что худшую часть маршрута, я, кажется, уже прошёл…
– Полоса препятствий, – констатирую злобно, сходя с дороги на обочину и идя вдоль покосившегося забора, через густой, пыльный и, такое впечатление, обоссанный бурьян. Мелкая собачонка за забором, почуяв чужака, заходится в истерике, и её визгливый лай подхватывают деревенские собаки, выскакивая из-под заборов и сопровождая меня косматым роем.
Какая-то
– Чево это ты тут? – тупо поинтересовалась она, – А? Чево?
Не отвечая, хотя на язык просится очень много слов, толкаясь во внезапно образовавшейся очереди, иду дальше, стараясь не провоцировать собак, которых стало избыточно много.
– Да чтоб вас! – псины, не оценив моего миролюбивого настроя, решили попробовать меня на вкус, и, откинув парочку пинками, я презрел пацифизм и начал весьма решительно отмахиваться батожком.
– Не нравится? – тычу концом батожка в оскаленную морду, и яростный рык сменяется визгом.
– Н-на! – собака, поддетая в бок носком ботинка, улетела в канаву.
Ещё несколько взмахов палкой, и нападение было отбито, а я выбрался на оперативный простор без потерь. Не считая моральных…
Мимо, натужно взрёвывая, обдав меня густым, чёрным выхлопом дрянной соляры, проехал трактор, припадая на обе стороны. Через полсотни метров он остановился, раскорячившись посреди дороги, и два индивидуума неопределенного возраста, но сильной помятости, слезли с него, решительно направившись к одному из домишек.
Сплюнув на дорогу, пожелал строителям всего хорошего, и особенно – настроения!
– Ур-роды… нарочно ведь подгазовали, когда мимо проезжали!
Между тем, уроды, дойдя до калитки, остановились и замолотили в неё.
– Валька! Валька, открывай! – голос хриплый, пропитый и прокуренный, но хорошо поставленный, способный донести заветное «Майна, блять!» за десятки метров, невзирая на шумы работающей на стройке техники.
– Да ёб твою мать, Валька! – зычно поддержал напарника второй гегемон [1] , – Открывай!
1
Я работал в ТРЁХ строительных организациях, в том числе и с представителями старшего поколения (в конце 90-х), так что зарисовки из серии «Их нравы» делаю с натуры, и это не трэш, не пиковые моменты, а будни.
Трэш – это когда затаскивают в вагончик безногую женщину и заливают её водкой до полного изумления, чтобы потом тр@хать всем коллективом, и так – до конца командировки. Это, к слову, делали именно представители старшего поколения, которым сейчас по 70–80 лет.
И да – на тракторе, грузовике или автокране в село за самогоном, в разгар рабочего дня – это нормально. Будни.
Дальше пошло вовсе уж непечатное, и я, поморщившись немного, ускорил шаг, желая проскочить всё это побыстрее. Побыстрее, впрочем, не получилось, и, едва не подвернув ногу, поскользнувшись на лужице солярки поверх россыпи битого бутылочного стекла, я вынужденно пошёл осторожней и потому – медленней.
– Да ёб… – натужно выдавил из себя кто-то из мужиков, и, встав на плечи присевшего напарника, полез через забор, цепляясь пузом и отчаянно матерясь под аккомпанемент надрывного
Полминуты спустя, открыв калитку и загнав скулящего барбоса в конуру пинками и поленьями, славные представители пролетариата уже барабанят кулаками по входной двери, причём в их стуке угадывался какой ритм, и даже, не побоюсь этого слова – мелодия!
«– Не иначе как «Варшавянку» или «Интернационал», – ёрнически подумал я, невольно косясь на жанровую сценку, хорошо видимую через настежь распахнутую калитку, противно скрипящую на ветру.
– Валька, бля! – хрипит один из них, не переставая молотить кулаками, – Открывай давай, бля! Непонятно, что ли?! Трубы, сука, горят!
– Да, открывай! – вторит другой, добавляя в чёткий, слаженный ритм, удары ногами, – Кому сказано, ёб твою мать!
– … прочь, ироды! – послышался в ответ приглушённый старушечий голос, – Вы мне денег так и не отдали! Вот когда…
– Открывай! – медведем взревел один из гегемонов, перекрывая возражения, – Дверь, на хуй, вынесем! Там коллектив помирает, а ты, бля, помочь не хочешь?! Фашистка!
«– Чёрт…» – невольно замедляю шаги, примериваясь, как, если что, гасить этих…
… но почти тут же, скривившись, решительно ускоряю шаг. К чёрту!
Самое страшное, что может грозить бабке, это конфискованный и в последующем распитый самогон, ну и совсем уж в тяжёлом случае – затрофеенные остатки прошлогодней капусты из кадки в подполе, если гегемоны посчитают себя оскорблёнными, и решат взять своё за моральный, так сказать, урон!
– А потом она придёт на стройку, и всё ей вернут… – уговариваю себя, проходя мимо, – деньгами, или там по хозяйству чего…
Липкое, противное ощущения соучастия в преступлении обволакивает меня. С одной стороны, сделать что-то я не могу… да и глупо всё это!
А ещё – опасно. Несколько сот мужиков, не обременённых моралью и интеллектом, зато живо откликающихся на крик «Наших бьют», не задаваясь вопросами – а за что, собственно, огрёб один из «Ваших», шакалами рыскающих по окрестности, это…
Сталкивался уже, и повторения не хочу! Как там… интеллект толпы равен интеллекту самого глупого его представителя, поделённый на количество членов [2] .
– … без денег не дам! – бабка, как опытная подпольщица, ведёт свою борьбу, не открывая двери, – А ишшо мастер ваш, который Саныч, обещал мне, старой, сапог в жопу вставить, если я…
2
Терри Пратчетт.
– Бесславные ублюдки против Старой Самогонщицы, – несколько истерично хихикаю я, и, проходя мимо трактора, невольно замедляю шаг, прикидывая, что с ним можно…
– Да к чёрту… – опомнившись вовремя, шепчу одними губами, – вот же возраст какой поганый! Давит гормон на мозг! Так давит, что до полной отключки!
Трактор уже не виден из-за поворота, и я несколько расслабился. Оглянувшись зачем-то ещё пару раз, пошёл спокойней.
Деревенская улица здесь пошире и не такая угандошенная. Обычная, можно даже сказать – каноническая, со слегка горбатой, виляющей в разные стороны дорогой, обочины которой прочерчены глубокими колеями с зеленоватой от тины водой, где выведено не одно поколение головастиков, считающих эти лужи своей Родиной.