Чужой среди своих
Шрифт:
— … шахматист, да, — продолжает парторг, и я только сейчас замечаю, что в не таком уж большом кабинете врача народа собралось с избытком. Все галдят, мужчины курят, и всё это собрание, несмотря на распахнутые медсестрой окна, отчаянно пахнет.
« — Провинциальные нравы» — вяло подумал я, потихонечку приходя в себя и оглядывая представителей местной власти, неравнодушной общественности и прочих непричастных.
Раны мои быстро обработали, обмыв сперва перекисью, а чуть погодя, признав их неопасными, разрешили умыться в древнем рукомойнике с оцинкованным бачком сверху,
Если бы не недавний эпилептический припадок, я бы и думать не стал о такой мелочи, а так… чёрт его знает. Стрёмная тема, на самом-то деле!
Был у меня в детстве приятель, которого хоть и нечасто, но скручивали припадки. Хороший боец по меркам нашего захолустья, он, бывало, бил кому-нибудь морду лица, но если и сам получал по оной, то максимум через два-три дня его скручивало в приступе, от которого отходил потом неделю, а то и полторы.
А оно мне надо, такое вот? Не особо…
Пообещав себе не ввязываться по возможности драки, а если уж драться, то беречь в первую очередь голову, я в последний раз плеснул водой в лицо и осторожно промокнул его поданным полотенцем. Ткань почти сразу окрасилась красным, и мама снова заплакала, прижав к глазам давно уже мокрый платок.
« — Связки надо отработать, — мучимый чувством вины невесть за что, пообещал я невесть кому, — чтоб больше по голове не били!»
— … к ногтю, давно пора их к ногтю, — свирепствует Малеева, — А всё Леспромхоз! Вечно у них всякая…
— Нет, Саныч, — спохватилась она, хватая какого-то невысокого мужика за рукав спецовки, — я ж не о тебе!
— Взрослые мужики, даже если они и сидели, то ума обычно набрались. Ну, оступились… — пожала она толстыми плечами, — так кто без греха? А уж что-что, а к ребятне не лезут! Да и с этой… блатной романтикой, тоже никому головы не пудрят! А эти, из ПТУ, откуда их только таких набирают!? Вчера — сопляк, мамкин выпердыш, и все-то его в деревне обижали! А стоит только за порог ступить, так нате — гроза малолеток!
— Эт да, — согласно закивал Саныч, — у нас всякие есть, и бывает, что и меж собой этак…
— С ножичками, — едко подсказал местный шериф, и мужичок скривился, потупившись.
« — Эге… — растерянно подумал я, — так понимаю, что здесь много такого происходит, с чем потом по-свойски разбираются!»
— Кхе… не без этого, — подтвердил смутившийся Саныч, — но чтобы на мелюзгу, или, упаси боже, юбку девке задрать?! Свои же в кулачки примут!
— Так что же вы своих-то не утихомирите?! — взвилась какая-то женщина.
— Тих-ха! — рявкнул врач, вскакивая со стула, — Ещё одно слово, и все из кабинета вон пойдут!
— Так-с… — сменил он тему и тронул меня за лицо, — а вот здесь лучше зашить! Потерпишь?
Жму плечами… а что мне остаётся? Местный наркоз в здешних условиях, это, я так понимаю, стакан спирта и киянка по башке!
Пока медсестра готовила всё необходимое, участковый, не теряя времени, начал опрашивать меня.
— … да, видел… — игла в руках врача касается скулы, и я непроизвольно задерживаю дыхание, — мелькали пару раз…
—
— Колька? — сделал стойку шериф.
— Витька сын, — пояснил кто-то из мужчин, — Второв, в порту на кране, «Витя» на руке набито.
— Колька? — влез в беседу давешний любитель пикников на троих, пролезая вперёд с папироской в руке и горящими азартом глазами, — Это тот, который тебе локтём в висок засадил? Ну, в тот день, когда тебя скрутило перед магазином?
— Он не специально! — скороговоркой заспешил я, стараясь не смотреть на иглу в руках врача, — Разнимали просто их с Леваном, ну и отмахнулся! Ненароком!
— Ах он поганец… — начала наливаться праведным гневом мать, — и молчал? Дружки твои тоже хороши! Нет бы придти ко мне и сказать, что так и так, тёть Люд, ваш Мишка в тот день по голове получил!
— И ты хорош! — напустилась она на меня, — Тебя врач спрашивал, ты в тот день головой не ударялся? Спрашивал! А ты дружков…
— Ма-ам… ну забыл! — взвыл я, — Домой приехал, здесь уже вспомнил! Не сразу!
Зашив мне рану, врач пошёл мыть руки, а потом долго о чём-то говорил с парторгом и участковым, выйдя в коридор.
— Сегодня в больнице останешься, — хмуро сообщил он, — понаблюдать тебя лишним не будет.
— Ой, да что ж это… — залилась слезами мама, расплываясь квашнёй, — только вернулся из больницы, и снова!
— Люда! Людмила Львовна… — попытался привлечь её внимание врач, тряся за плечо, — да успокойтесь же вы! Это перестраховка, понимаете? Сотрясения нет, но поскольку у ребёнка недавно был эпилептический припадок, лучше перестраховаться!
Несколько минут маму успокаивали совместными усилиями, а потом участковый снова начал опрашивать меня, за каким-то чёртом оставив в кабинете людей. Поначалу я посчитал его недалёким служакой, но достаточно быстро понял, что местный шериф соображает вполне неплохо, и весь этот антураж с общественностью сугубо из политических соображений.
Опыт взаимодействия с органами у меня имеется… имелся. В своё время даже на учёте в детской комнате милиции состоял, н-да… В нашем городке это было чем-то вроде инициации среди «правильных пацанов», и чаша сия меня не миновала.
Это была совсем другая милиция в другой стране, но нечто общее, некие принципы работы и взаимодействия с народом, уловить можно.
— Всё на сегодня, — деловито подытожил участковый, одевая колпачок на чернильную ручку и закрывая папку, — в настоящее время вопросов не имею. Возможно, позже придётся уточнить данные…
— Распишитесь, Людмила Львовна, — протянул он матери папку, и та подмахнула всё, не глядя… даже не попытавшись прочесть!
Чёрт… надеюсь, покореженная физиономия не даст прочитать моих чувств, но это даже не наивность… это глупость! Ладно, в этой ситуации, кажется, милиция с парторгом на нашей стороне… но это сейчас! Пообещав себе поговорить на эту тему с отцом (уж он-то должен понимать!), я слегка успокоился.