Чужой среди своих
Шрифт:
— Всё, граждане… на выход! — врач мягко, но решительно начал выталкивать присутствующих прочь, — Вы так мне изрядно накурили и натоптали! Всё, всё…
— Людмила Львовна, — выпроводив посетителей, обратился он к маме, — давайте я вам пока давление померяю.
Пока он проводил привычные процедуры, я всё также сидел на кушетке, поглядывая в окно в ожидании, пока мне подготовят место в палате и закончат с записями в медицинской карточке.
— Повышенное, — озабоченно цокает языком медик, — сейчас я вам накапаю.
« —
Минут через пять он убедил маму, что ей не стоит оставаться в больнице, весьма убедительно попросив её успокоить мужа, и позже, ближе к ночи, навестить меня, а заодно принести чистую одежду.
— … сейчас не надо, Людочка, ну что вы… — пижамы у нас есть… Да, да… покормим, а как же! Сами же знаете, столовая у нас отличная! Сами же успели поработать!
Выпроводив наконец мать и закончив оформление, Малеева отвела меня в палату на восемь коек, четыре из которых были заняты, но впрочем, весьма условно. На одной, сложив жилистые, дочерна загорелые руки на впалом животе, с блаженным видом всхрапывал немолодой, давно небритый мужчина, а три другие койки были пусты, но явно обитаемы.
— Вот твоя койка, — сурово сказал она, указав пухлым пальцем, — а пока давай, помоешься как следует!
Мылся я под наблюдением «Чего я там не видела» Малеевой, и… было чертовски неловко, потому как юношеские особенности организма, они порой так не вовремя! А она, зараза, ещё фыркать взялась и глаза закатывать…
Чёрт, ну и дура! Был бы я обычным подростком, через пару фырков травму на всю жизнь получил бы… Правильно ей врач говорил — дура!
У тебя медицинский стаж чёрт-те какой, а за это время ни эмпатии, ни понимания элементарной психологии не выработалось? А если вспомнить о её дурной инициативе… Профнепригодность, однозначно!
В плату я вернулся чистый и пунцовый от смущения, а комментарии вернувшихся мужиков добавили мне красок. Усаживаясь на уже заправленную постель, я ощутил, кажется, все мышцы…
Раньше ведь сперва адреналин, потом просто не до того, вроде как вся эта боль, потянутые связки и прочее где-то в отдалении, на периферии. Ох как болит…
— Сало будешь? — прервал мои размышления коренастый молодой тракторист, смутно знакомый по остаткам памяти.
— Всё будет, — решил за меня проснувшийся мужик, — Не обедал ещё? Вот и хорошо! Здесь отлично кормят, но вот сала и пряников в меню не предусмотрено.
— Савелов? — поинтересовалась добродушная санитарка с тележкой, подслеповато заглянувшая в палату.
— Он самый, — отозвался за меня тракторист, — заезжайте, тёть Нин!
— Ум-м? — едва попробовав первую ложку супа, я приподнял бровь, ощущая, как расправляются все мои вкусовые сосочки. Насколько
« — Вот почему мама даже не заикнулась, что принесёт мне поесть!» — пришло ко мне понимание, и я заработал ложкой, стараясь не частить. А уж когда мне подвинули сало с прожилками, обвалянное в чёрном перце и чесноке, и кусок порезанной копчёной оленины, на какое-то время я впал в совершеннейшую нирвану!
Даже чай в больнице был не привычный, пахнущий веником, отдающий лекарствами и тоской, а заваренный на каких-то травах. Ещё бы и сахара в него клали поменьше…
— Да не стесняйся! Ты бери, бери сало… Когда болеешь, витамин С — самое то.
— Сало и самогон! — гоготнул другой, разваливаясь на кровати с «Советским спортом» месячной давности.
— Покурим? — подмигнул тракторист, отзывавшийся, несмотря на молодость, на «Кузьмича».
— Погулять? — рассеянно переспросила медсестра на посту, оторвавшись от вязания, — Ещё две петли… да можно…
— Только со двора не ногой! — опомнилась она, когда мы уже выходили.
— Помним! — отозвался Кузьмич, доставая папиросу.
Устроились на лавочках, стоящих среди невысоких кустов жимолости, под которыми было полно осыпавшихся лепестков.
— Куришь? — осведомился дядя Валера, встретивший меня в палате храпом.
— Ну… — неопределённо пожал я плечами.
— На-ка, раз так… — он протянул мне пачку «Севера» и дал прикурить. Затягиваясь, я пообещал себе бросить… но потом. Ну или просто поменьше курить.
Сейчас я смутно ощущаю, что не стоит… и дело даже не в том, что ломать все привычки разом может быть опасно. Просто… не уверен, но то, что мне просто дали папиросу и позвали курить взрослые мужики, это, некоторым образом, признание.
Подростки здесь курят буквально поголовно, и все об этом знают. Но соблюдая некие правила игры, одни вроде как таятся, а другие — не замечают.
Даже если кто-то курит дома, на кухне при родителях, в посёлке, при взрослых — ни-ни! Не при всех, по крайней мере. Не открыто.
Общественность, какая ни есть, реагирует на это как и положено, а более всего реагирует школа, директор которой обладает немалой власть. У них установки на воспитательную работу, и, воздействуя через профкомы, Комсомол и Партию, они могут сильно надавить как на самого школьника, так и на его родителей.
Хорошо это или плохо? Думаю, когда как… Позднее разберусь.
Мужики заговорили о своём, перемежая работу с бабами, пьянками, охотой и рыбалкой, причудливо сочетая всё это, порой даже в одном предложении. Несколько минут спустя вокруг собрались едва ли не все пациенты мужского пола, и я незаметно вздохнул… Судя по взглядам, бросаемым на меня, мужики ждут интересного, и значит, мне сейчас предстоит стендап на предложенную залом тему.