Чужой
Шрифт:
— Но ведь так было не всегда, — собеседник печально улыбнулся и опустил глаза.
— Нет, всегда! Боже мой, как я тогда психовал. Я и сейчас не могу простить ему, хотя уже могу понять все, что он тогда делал.
Отцу нравилась такая жизнь, и он ничего не хотел менять. Ему нравился дом, стоящий черт знает где, на какой-то грязной свалке. Нравилось то, что у нас не было ни холодильника, ни телевизора, ни даже нормального сортира. Единственное, что он позволил мне соорудить, так это душ из старой канистры, куда перед каждым купанием
— Да, по сей день я чувствую обиду.
— Конечно! Он же мог все это легко изменить. У него было прекрасное образование, и он мог найти непыльную работу, за которую очень прилично платят. А-а-а… — Бретт махнул рукой. Не повезло.
— Но ведь так было не всегда, — еще раз повторил двойник.
— Да. Отец умер, оставив всего три тысячи да безумную тетку в одной из частных клиник в Огайо, за которую тоже надо было платить. Ну а потом я по глупости попал в армию.
— Скажешь тоже! По глупости! Все-таки хорошая жратва, одевали и деньги обещали немалые. А как я радовался хоть какому-то обществу после стольких лет вынужденной изоляции!
— Но чего это мне стоило в конце концов! Шесть лет прошло в постоянной беготне с сорока килограммами за спиной. Кормил малярийных комаров на западе. Бегал по барханам в Аравии. Неделями не спал под непрерывным огнем арабов, когда даже сходить под куст было большой проблемой. Запросто можно было получить пулю в голый розовый зад. А если честно, то и кустов-то там не было. Вот тогда тоже хотелось все бросить, плюнуть и вернуться. Но разрыв контракта грозил выплатой неустойки. Да и было это только однажды. Еле удерживал себя в сознании; оно все норовило погаснуть. И тогда вышедшее из-под контроля тело бежало бы, бежало, бежало…
— Разве ты не помнишь, после чего это было?
— Как не помнить?! Тогда меня накрыло полутонным фугасом, и я двое суток пролежал под полуметровым слоем земли. Удивительно, как вообще остался жив! Повезло, если, конечно, не считать вдребезги разбитого бедра. Нашли почти случайно, ты же помнишь. Местные разбирали железо после очередного наступления, и какого-то черномазого пацана очень заинтересовали мои классные ботинки, торчащие из земли. Потом два месяца лихорадки и бреда с выворачивающей наизнанку тошнотой. Но все прошло, и с горем пополам мне удалось перебраться к нейтралам. Да, тогда единственный раз в жизни мне сказочно повезло.
— А потом «Пурпурное сердце» и досрочная демобилизация, закивал собеседник. — А в Айдахо я встретил Менгу.
— Да, на вечеринке у боевого друга я встретил Менгу, — эхом повторил Бретт. — Она была тогда чертовски хороша в голубом платье с белым платком на талии. Это были райские дни.
— Потом удачная работа в космопорте. Это, конечно, был мой звездный час!
— Да. И большие деньги. Через полгода я позволил себе сделать ей предложение. Купил собственный дом. Всего
— Да. А еще через год родился Марк. Славный такой, с большими, как у Мэг, глазами.
— И голосом таким же звонким.
— Да, таким же. И тут начались трудности.
Бретт закрыл глаза, достал сигарету и протянул пачку собеседнику. Тот взял тоже, и оба закурили.
— А ты помнишь, когда она в первый раз сказала, что больна?
— Конечно. Это было в марте. Мы все тогда ездили к ее родителям. Они, да и я, были просто убиты этим известием.
— Но ведь все это случилось не сразу.
— Да. Прошло еще два года. Ровно два года, день в день.
Слезы выступили на глазах Бретта и его собеседника.
— Ее родители забрали детей к себе, и я каждую неделю мотался к ним через три штата.
— А интересно, они меня еще помнят?
— Нет, наверное. Уже и лицо, пожалуй, забыли. Ведь сколько времени прошло! Марк уже колледж заканчивает… А может, и помнят. Марк делал вырезки из газет, где упоминались названия кораблей, на которых я летал.
— Подожди, сколько я уже здесь?
— На «Ностроме»? Уже почти девять лет. Господи, как хочется отдохнуть. Забрать ребят и осесть в своем доме. Можно купить магазинчик. Вернусь, там видно будет.
— Ничего не выйдет! Я ведь уже не раз пробовал.
— Почему это не выйдет?
— Не могу. Как увижу их, вспоминаю Мэг. Так недельку-две промаюсь, и если не уйду в рейс, то рискую загреметь в психушку. Отделение пограничных состояний так и зовет. Вот и выбираю эту чертову неспокойную жизнь.
— Нет. После этого рейса все-таки попробую еще раз.
— Удачи тебе, — собеседник вдруг улыбнулся.
— Сейчас нам всем нужна удача, — вспомнил Бретт и прикрыл глаза. — Побыстрей бы прихлопнуть эту проклятую тварь — и спать. А там…
Зал был пуст, лишь слабо гудели лампы под потолком. Бретт протер глаза. Голова отчаянно болела. Тупая боль сползла с темени на виски и остро отдавалась в глазницах.
«Что это было? Черты знакомые. Сходство со мной все-таки есть. Может действительно розыгрыш? Не похоже. Скорее, все-таки галлюцинация. От удара по голове, что ли?..»
Еле слышный кошачий писк донесся из глубины коридора.
— Джонси, кис-кис-кис, иди сюда, прохвост, я тебе дам что-то вкусненькое!
Бретт с трудом поднялся и шатаясь пошел к выходу. Коридор был пуст. Он прошел в следующий зал. С потолка из системы пожаротушения мелким дождем срывалась вода.
— Гребаные испытатели! — Бретт поморщился, подставляя лицо под струи холодной воды. — Не умеете — не беритесь. Все умников из себя строят. Подождать не могут, лезут. Потом чини… Никуда этот ваш монстр не денется, а чувствительность у системы будет хреновая!