Чужую ниву жала (Буймир - 1)

Гордиенко Константин Алексеевич

В страшные дни невольничества, когда на нее набросилась вся нечисть и Орина чуть не сбилась с ног, только весточка от Павла придавала ей силы, надежду - упорно защищалась она от проклятого Якова. Словно недавно все было, а какой беспросветной глушью, безвыходностью веет от вчерашнего дня, будто теперь другой век настал!

И уже Орина и Павло не скрываются даже от людей. Никто их теперь не осудит, они даже возбуждают сочувствие в людских душах. Кто не знает церковь запрещает им соединить судьбу перед всем светом. Ждут, надеются кто в эти дни не надеется на перемену?

Песни расстилаются на низине. Орина и Павло сидят на берегу, разговаривают. Звонко плещется быстрина.

Ясные любимые глаза проникают в душу, согревают, волнуют, тело в забытьи припадает к земле, словно набирается свежих сил...

Вдруг раздался выстрел, отозвался эхом в тихой ночи. Они вздрогнули, очнулись. Кого-то гонят, ловят. Шум, крики, бегут люди, мигают фонари. Почувствовав опасность, Орина и Павло крались по огородам. Орина сбросила белый платок, осталась в тени, Павло заглянул во двор и увидел стражников.

Не убереглось село. Когда хаты заснули крепким сном, набежали стражники. Днем они не отваживались - люди в сборе, а ночью разобщены, рассеяны, бессильны. Не надо было спать в хатах.

На рассвете узнали печальные новости - три отряда стражников напали на село. Земский арестовал Захара, исправник - учителя Смоляка, а Грицка предупредили, и он успел скрыться. Пристав Дюк перевернул его хату, злой, свирепый, но ушел ни с чем. К счастью, молодежь гуляла, а то непременно взяли бы Павла, может быть, еще кого-нибудь, - урядник Чуб и старшина не забудут тумаков.

Неожиданное нападение ошеломило и обозлило село. Малодушные перепугались, не выходили из хат. Большая толпа собралась на улице, все печально поглядывали на опустевшую хату - не выйдет Захар, не обратится к людям со словом, не наведет порядка, не научит. Село словно осиротело.

– С саблями наголо повели в тюрьму...

Обступили Татьяну, расспрашивали, разузнавали. Пересказывали каждое движение, каждое слово, как держался Захар со стражниками, - крутой человек.

– Там тюрьма забита, полна, уже некуда сажать...

– Сошлют по этапу...

– Захару этап не страшен - мало ли он исходил земли по Дону, по Таврии?

Некоторые вспоминали Захарова деда, который воевал с турками. Храбрый род.

Чумакова Лукия утешала Татьяну, которая горевала, убивалась по мужу столько лет прожили, детей вырастили, - однако при людях сдерживалась: как-никак, политическая жена...

Лукия принесла каравай белого хлеба. Татьяна со слезами собиралась в дорогу, готовила узелок, харчи для Захара, приговаривая, что пойдет пешком за мужем в Сибирь. Не думала, не гадала, что судьба породнит ее с революционером. Осталась теперь одна, без хозяина, без помощи - взяли мужа на глумление, на издевательства, на казнь. Треклятое самодержавие!.. Соседи, правда, готовы вытрясти свои кладовые для Захара - за людей принял неволю председатель сельского комитета. Тужили люди: кто теперь наладит порядок? Сходились соседки, утешали Татьяну, такие заботливые, каждая рада помочь в беде. Татьяна никогда не думала - сколько приязни проявили люди.

Иван Чумак насупленно курил трубку, по-отечески советовал Павлу, говорил что-то неясное о том, что всегда готов подать Павлу руку помощи, чтобы он не падал духом. Очень полюбился парень Чумаку: хоть он и молод, а заслужил уважение в обществе. Где это видано, чтобы бородачи слушали безусого парня?

Сход тут же, перед Захаровыми воротами, выбрал по совету Павла председателем сельского комитета Грицка. Чрезмерно молчалив сегодня перед собранием новый председатель, углублен в собственные мысли. Сам он едва избежал расправы. Посильна ли ему эта работа? Захар - другое дело. Сначала Грицко отказывался, но под натиском схода все же согласился, чтобы не подумали, что стражники нагнали на него страху.

Осмелился взять на свои плечи высокую ответственность - судьбу людей.

И уже Калитка зловеще выглядывает из-за тына, и урядник Чуб осмелился выйти на улицу, появиться среди людей, нагло посматривая на встревоженные лица.

Однако остерегался толпы - не каждый день стражники будут дежурить в Буймире, не одно село в уезде бунтует.

Лысая голова блестит, как лакированная, белый китель с казенными пуговицами облегает узкие плечи. Черная острая бородка, одутловатое желтое лицо, золотые очки, сосредоточенное лицо приковывает к себе внимание Захара, который непривычно сидит перед зеленым столом и следит, как белая пухлая рука быстро набрасывает чернилами на листке. Жгучие лучи падают сквозь железную решетку, паря ревматические колени, тучей висит пыль, усатый стражник с шашкой стоит около порога, и Захару становится особенно тяжка неволя, душа тоскует по белу свету, приволью, полю, лесу, ветру.

...Быстрая река Псел вьется среди зеленых берегов, роскошная капуста уродилась в этом году, сочная растительность стелется по низине, ясноголосые птицы звенят с самого рассвета, босые ноги купаются в холодной росе, которая освежает, бодрит, и голова полна птичьего гама...

Следователь спрашивает, был ли у Захара когда-нибудь агитатор из посторонних, из рабочих, не ночевал ли, скажем, большевик Нарожный, не давал ли прокламаций, не подстрекал ли к бунту, насилиям против власти и помещиков?

Захару и думать нечего. Человек разговорчивый, он охотно поясняет, рассказывает, за язык его не приходится тянуть. Так ли часто приходят к нему посторонние люди, чтобы он не помнил, не знал, кто к нему наведывался.

Действительно, был такой случай, о котором следователь напоминает Захару, он еще чуть не поссорился с женой. С дороги зашел посторонний человек, шел на богомолье, поклониться святым мощам. Жена топила печь, Захар не хотел и пускать - неспокойное время, всякие люди шатаются, кто знает, с какими мыслями бродят. Не такой уж легкомысленный человек Захар, чтобы отворять двери каждому. А затем не спи ночь, думай, что за гость... Чтоб не раскаяться... Жена и говорит: пусти божьего человека, что он нам место пролежит? Сама богомольная, а уж упряма - не переспоришь. Пустил, дали поужинать, у человека действительно узелок с образками, идет прямо в Лавру на богомолье. Положили спать, а топор Захар заблаговременно прибрал от порога. Утром позавтракали, ночлежник горячо молился, благодарил, подарил жене троеручицу - только его и видели... А что он за человек, не с волчьим ли билетом ходит - кто его знает. Немало богомольного народа ходит теперь по святым местам, хату не закроешь, совесть не позволяет, и в писании сказано - возлюби ближнего своего, как самого себя.

Нельзя думать, чтобы следователь был очень доволен этим слишком длинным рассказом. Он все время проявлял нетерпение, лицо его то прояснялось и рука начинала быстро записывать, нанизывать строчки, то хмурился с досадой, останавливался, очевидно, не знал, как дальше вести допрос. Затем снова строчил, - видно, путался очень мыслями, так что пар стоял над головой, сердился, Захару даже жалко стало человека - нет тяжелее работы, чем письмо, всегда голову сушит.

Захар проявляет свое сочувствие следователю - он хорошо понимает, разбирается в политике, государству все нужно знать, и Захар рад помочь следователю, он охотно рассказывает и про другой случай. Не так давно просился переночевать еще один, что ходит по селам и точит ножи, исправляет ведра. Так Захар ему и говорит: теперь лето, человече, лезь на скирду и спи, только чтобы не курить... А кто он - почем знать?