Чья-то сестра
Шрифт:
— Уолтер Брэкетт?
Он оглянулся, глаза слепило солнце.
— Да, я.
— Вы нам нужны для опознания.
— Кого же я должен опознавать? — растерялся Брэкетт.
— Вот вы нам и скажете. Вы на машине?
— Да. Это…
— Следуйте за нами.
— Куда?
— В морг. Знаете, где он?
— В Центральной?
— Правильно. Бывали там?
— Да, — спокойно ответил Брэкетт. — Случалось.
Подняв голову, Кембл наблюдал, как к воротам шагали двое. Взяв комикс, он старательно разгладил каждую страницу и только тогда раскрыл
Морг находился слева от стоянки, рядом — заросли буйно разросшихся розовых кустов.
— С чего вы решили, что я могу помочь вам? — поинтересовался Брэкетт.
— У нее ваша карточка. Единственное, что мы нашли.
— «Брэкетт и Кембл»?
— Не знаю. Велено привезти вас, и все.
Наружная дверь не вела в морг, вероятно, чтобы не оскорблять чувств случайного прохожего. За дверью ничего угнетающего: пустые крашеные стены. Вошедший оказывался в комнате, похожей на зал ожидания. Ярко освещенная, безликая; две двери, длинный стол, а за столом дежурный сержант. Сегодня дежурил сержант Хендерсон, тип полицейского из дешевых детективных фильмов: грубоватый, но честный и мужественный. Как доказывали многолетние наблюдения Брэкетта, все американские полицейские воплощали тот же типаж.
Хендерсон быстро оглядел Брэкетта, точно прикидывая, не закатит ли он, чего доброго, истерику, увидев труп, и не грохнется ли в обморок. Решил, вряд ли, и повел его к двери.
— Извините, Брэкетт, что пришлось тащить вас сюда.
— Ничего страшного, не так уж далеко.
— Бывали тут прежде?
— Да, но тут все изменилось.
— Модернизация! Как вам? Нравится?
— Откровенно говоря, по-моему, перемены в таком месте не имеют особого значения.
— Для «жмуриков», может, и нет. Но для служащих имеют. Понимаете, о чем я?
Брэкетт равнодушно кивнул, и они остановились перед стеклянной перегородкой. Направо — длинные столы, раковины, груды тряпок, резиновые фартуки, аккуратно разложенные хирургические инструменты.
— Вы из Англии? — полюбопытствовал Хендерсон.
— Родился там.
Служитель спустил к ним носилки, на которых лежало прикрытое простыней тело.
— Помню, возил в Англию жену. Прокатились в Брайтон на недельку. Были в Брайтоне?
— Нет.
— Там еще Китайский Дворец. Слыхали?
— Он называется Павильон, — ответил Брэкетт, следя за тем, как носилки остановились у дальнего конца стеклянной перегородки. Его вдруг пронзило острое желание посмотреть на тело. Не потому, что он боялся увидеть любимое лицо (любимых у него уже не осталось), просто из любопытства. У погибшей была его карточка. Самое естественное предположение — клиентка. Только вот уже лет пять у него нет клиентов.
— А, так вот как он называется. Павильон… — болтал Хендерсон.
— Взглянуть можно?
— Что? А, конечно.
Хендерсон кивнул служителю, и простыню сдвинули. Брэкетт внимательно вгляделся: веснушки на носу, нежное очертание рта. Его потянуло откинуть прядь волос, упавших
— Как она умерла?
— Машина кувыркнулась. На мосту Золотых Ворот. Бамс! В акте написано, что девочка была под действием кислоты.
— Кислоты?
— Ну да. Наркотики. Невелико диво. Такие случаи происходят чуть ли не каждый день.
Брэкетт внимательно рассматривал девочку (лет 14—15, не больше), опять взглянул на волосы. Блондинка. Странно, но его никогда не привлекали блондинки. Может, потому, что в блондинках есть что-то вызывающе сексуальное. Настоящее кощунство признаваться в таком, а уж тем более здесь, в Калифорнии.
Как-то они обсуждали это с Кемблом, и Кембл, улыбаясь, заметил, что Дороти тоже блондинка. Но Дороти почему-то воспринималась совсем по-другому.
— Ну и как? Знаете ее? — осведомился Хендерсон.
— По-моему, ее имя — Мэри Малевски.
— Нет, так не пойдет. Требуется точное опознание.
— Понятно. Но мне надо проверить в картотеке.
— Ваша клиентка?
— Заходила ко мне как-то раз. Сказала, что пришла… Нет, не помню. Дело еще в мае было. Я вам позвоню. — Брэкетт двинулся к выходу. — Если девушка та самая, у меня и адрес записан. Нужно?
— Если поможет убрать ее отсюда, то очень даже пригодится.
— Что ее фамилия Малевски, я уверен.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Ну так считайте, что вы счастливчик. Знаете, кем мечтает стать мой сынок?
— Неловко любопытничать.
— Ничем. Вот его мечты. Стать ничем!
Брэкетт уже открывал дверь, и тут Хендерсон спросил:
— Частный детектив, да?
Ответа не требовалось. Знакомая интонация, продолжение Брэкетту было известно. Сталкивался с таким не раз.
— Нет, лично вас, Брэкетт, я не хочу обижать. Но мне сдается, работка ваша воняет. По мне, все частные детективы — жулики. Жулики дерьмовые и выжималы. Такое мое мнение. Богатые дерьмовые жулики.
Брэкетт оглянулся на девушку. Прядь волос сдуло вентилятором, и они упали ей на рот. Казалось, девушка дышит.
— Как приеду, позвоню, — сказал он и сразу вышел.
И тут он увидел Лумиса. Он еще не знал, что незнакомца так зовут (хотя ему предстояло об этом узнать, и очень скоро), и он никогда раньше не встречал его. Брэкетт вообще не имел ни малейшего понятия о Лумисе, не то умчался бы от него без оглядки.
Но Брэкетт, как и все мы, не был осенен ни даром предвидения, ни даром предугадывания. Он видел только то, что видят глаза. В Лумисе он разглядел нечто, что ему довелось встретить лишь однажды. Ужас. Панический ужас человека, которому известно наверняка, что его вот-вот настигнут и убьют. Это было ясно как божий день. И Брэкетт замешкался у стола, уставясь на сидящего, карауля случай заговорить с ним. Несомненно, то была самая большая ошибка, какую он совершил в жизни.