Шрифт:
Annotation
ЧЖУНГОЦЗЕ — китайская древняя техника плетения узлов. Их можно плести из одного или из нескольких шнуров. Когда плетут узелки, шнуры в них пересекаются, сплетаются, связываются. Так же произошло с моими персонажами. В реальности они никогда не могли бы встретиться, потому-то они и оказались в фантастической истории.
Нежата живет в Пскове, Ао Юньфэн — в Южной Сун. Юньфэн отправляется в столицу сдавать эказмен, Нежата — в Киево-Печерскую лавру поклониться святым старцам. Почему они встречаются?
В этой истории есть духи, оборотни, разбойники и дикие монгольские
Чжунгоцзе, плетение узлов
Глава 1. Да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей
Глава 2. По какому пути разливается свет и разносится восточный ветер по земле?
Глава 3. Все пути Господни — милость и истина к хранящим завет Его
Глава 4. Так прогонишь их бурею Твоею, и гневом Твоим приведешь их в смятение
Глава 5. Ах, для чего ж осенний ветер нас разметал?
Глава 6. Лунная фея является, в свежесть одета
Глава 7. Встретить друга, прибывшего издалека, разве это не радостно?
Глава 8. Увы, Чунъян непредсказуем…
Глава 9. И пусть на Праздник фонарей дыхание небес нежней
Глава 10. С эпохи Тан пион у нас в чести
Глава 11. У воды плотный сгусток тишины
Глава 12. Сны просяной каши
Дополнительные главы. Глава 13. Разные слова
Глава 14. Беседа за чарочкой вина
Глава 15. Воспоминания в сезон дунчжи
Глава 16. Сыр и черви
Глава 17. Кто любит лотос так, как я люблю
Глава 18. Ди-тай и Тайфэн. Знакомство.
Чжунгоцзе, плетение узлов
Глава 1. Да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей
Нежата (в крещении Александр, сын Жданов) родился примерно в 6719 году от сотворения мира[1] в Пскове в кожевенной слободе. Он был самым младшим ребенком в семье дубильщика кож, между ним и его старшим братом разница была около пятнадцати лет. Родился он слабым и болезненным, даже боялись, что малыш может не выжить. Но Божьей милостью он остался жив. Однако довольно скоро стало понятно, что по стопам отца мальчик пойти не сможет, ведь дубильщику кож нужно обладать немалой силой. Когда ребенку было два года, посады Пскова разорили и сожгли эсты, однако семье Нежаты удалось укрыться в Мирожском монастыре, где жил насельником дядя его матери.
Поначалу родители думали отдать сына в ученики к скорняку, но, увидев любовь мальчика к чтению, мать снова вспомнила о своем дяде-монахе. Так, когда Нежате исполнилось шесть лет, его принял в ученики отец Авраамий. У отца Авраамия рядом с келейкой был небольшой огород, так что луком и репой они с Нажатой были обеспечены. Старец переписывал и украшал орнаментами книги и тому же учил Нежату. Переписыванием книг они немного зарабатывали, так что жили неплохо.
Хотя Нежате никто не запрещал видеться с родными, а на праздники матушка и сама приходила в монастырь на службу, но искренних родственных отношений и взаимопонимания между ними не было. Отец Авраамий стал настоящей семьей для Нежаты, самым дорогим и близким человеком — наставником
Когда Нежате исполнилось четырнадцать, Псков снова был разорен и настал голод. Отцу Авраамию и Нежате как-то хватало их запасов, но в городе многие умирали от истощения. Однажды в монастырь пришла старушка из Завеличья с внуком, прося подаяния. Никто не хотел, да и не мог им помочь, а отец Авраамий сжалился и накормил их. Старушка вскоре умерла, мальчика же приютил старец. Так у Нежаты появился младший названый брат Незнанка. Незнанка не обладал такими способностями и стремлением к учению, как Нежата, зато он обожал ловить рыбу в Мирожке, бегать с мальчишками из Завеличья, сражаться на палках, спорить и драться. Отец Авраамий говорил, что из мальчика вырастет славный воин.
Так они и жили втроем. Копались в огороде отца Авраамия, помогали на монастырском сенокосе, ходили в лес за ягодами и грибами, рыбу удили.
Нежата искренне не понимал, как можно не любить писать и читать, как можно не таскать с собой материалы для письма и не помнить наизусть хотя бы некоторые псалмы. Но Незнанка постепенно сумел его убедить в том, что есть и другие взгляды на жизнь.
***
…Стены крома на том берегу Великой сияли в лучах низкого уже солнца и, казалось, не принадлежали этому миру — небесный град в водянистой вечерней синеве. «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимские…» Когда Нежата в мечтах представлял себе, как подходит ко Граду Господню, он всегда видел эти горящие неземным огнем стены над рекой, укрытой тенью деревьев.
На темнеющую воду падала тень Мирожского монастыря, стараясь своими крестами и ветвями дотянуться до залитого солнцем противоположного берега. Зазвонили к вечерне. Пора собираться. Мысли летели так же медленно и торжественно, как колокольный звон, отраженный подвижной поверхностью реки: «Воздвигоша реки, Господи, воздвигоша реки гласы своя». Летели в небеса, не встречая помех.
— Эй, Нежата! У тебя клюет! — Незнанка метнулся к Нежатиной уде, дернул, и на траве запрыгал небольшой голавлик.
— На службу пора, — заметил Нежата, наблюдая, как Незнанка достает крючок.
— Да ну-у, — протянул названый братец. — Сейчас самый клев будет. Гляди, и у меня заплясал, — он оставил Нежатину трепещущую рыбку и выудил свою — окуня размером с ладонь.
Нежата присоединил голавля к прочему сегодняшнему улову, продев прутик сквозь жабры.
— Я все-таки пойду, — он стал собираться, но Незнанка, насадив червя на его крючок, попросил:
— Не ходи, останься. Вдвоем больше наловим, а? Что ты на этой вечерне не слышал? Вчера был, позавчера был...
— Сегодня другие тропари будут петь, преподобным Исаакию, Далмату, Фавсту и Косме Отшельнику…
— Да у всех же преподобных тропари одинаковые, только имя меняется, — заспорил Незнанка.
— Имя же меняется, — возразил Нежата. — Это ведь совсем другие люди, у них другая история, другие дарования… Да и вообще… Разве можно о службе все узнать? Каждый раз по-новому.
— А как же любовь к ближнему? Если любви не имеешь, то ты этот, бубен гремящий.
Нежата улыбнулся:
— «Медь звенящая или кимвал звучащий»[2]. Я могу остаться: мне сегодня в алтаре не прислуживать, на клиросе не петь…