Цианид по-турецки (сборник)
Шрифт:
Дверь сразу же открыла высокая девушка, имевшая очень перепуганный вид. Она что-то жевала.
— Мы оторвали вас от обеда? — задал я идиотский вопрос.
— Нет, — ответила она с сильным акцентом, — я просто ела яблоко. Здесь стреляли, — добавила она.
— Мы слышали, — сказал трактирщик и подошел к окну. Стреляли, видимо, именно в окно. Девушка сидела у окна, ела яблоко, а в это время убийца (я не сомневался, что стрелял тот же человек, который убил Абрама)…
Но что ему было надо от нее?
Я украдкой посмотрел на
— Как вас зовут? — спросил я.
— Эва, — ответила девушка.
«Эва, то есть Ева. Конечно, что же еще должна есть Ева, как не яблоко?» — подумалось мне.
— Вы не местная? — продолжал я расспросы.
— Да, я прибыла из Литвы.
Мне уже было совершенно ясно, что эта красотка каким-то образом связана и с убийством старого часового мастера, и с часами князя. Вот только каким?
Тем временем Йоханан принес откуда-то подушку и заложил разбитое окно.
— Я думаю, Еве небезопасно здесь оставаться, — сказал я ему.
— Но у меня больше нет комнат для гостей, я же тебе говорил.
Значит, придется ловить преступника на живца.
— Тогда я сам останусь здесь и буду охранять девушку, — решил я.
— Вообще-то для этого существует полиция, — скептически заметил трактирщик.
— Ты видел, что меня вызывали к князю? Так вот, Его Светлость предоставил мне в расследовании этого дела самые широкие полномочия.
Йоханан, как я заметил, посмотрел на меня с уважением, а Ева — с интересом.
— Эй, есть кто живой? — закричали снизу.
Мы с трактирщиком вышли на галерею и перегнулись через деревянные перила. Внизу стоял полицейский, еще более толстый, чем Йоханан. Видно было, что ему очень не хочется подниматься наверх.
— Что такое? — спросил его трактирщик.
— Это я вас должен спросить, что такое. Я слышал выстрелы!
— Я сам займусь этим делом, — решительно сказал я толстому полицейскому.
— А кто вы, собственно, такой? — поинтересовался стражник.
— Мне лично Его Светлостью даны полномочия, — важно заявил я. — Свяжитесь с председателем Госсовета бароном Карлом, он вам подтвердит.
— Я не такая важная птица, чтобы мне связываться с бароном Карлом, — ответил полицейский и утопал, явно довольный тем, что удалось снять с себя ответственность.
Итак, я остался в комнате Евы — сел за полуполоманный стол и начал заниматься часами. Как я и ожидал, пружины в них не было — ее заменяли два ковшовых билянца, один из которых соскочил с крепления. Работы на пять минут, даже с учетом того, что пришлось вытачивать новую ось.
Ну, пять минут — это я загнул, около часа пришлось мне провозиться (краем глаза я заметил, что Ева в это время читала какую-то книгу на литовском языке).
Закончив с ремонтом, я решил посмотреть, как работает «театр» часов. Ничего особенного —
В азарте я разобрал часы чуть ли не до отдельных деталей, но ничего, могущего указать на клад, не обнаружил. Непонятным мне осталось назначение только одного золотого стержня, с которым я решил разобраться позднее.
Незаметно наступил вечер. Йоханан принес нам обед, и мы поели в полном молчании — я заметил, что эта загадочная девушка вообще не отличается разговорчивостью.
Довольно поздно уже трактирщик зашел опять:
— Слушай, я ухожу. Ты закройся получше.
— Я забаррикадирую дверь. Ты во сколько придешь?
— В восемь.
— Я открою.
Йоханан ушел, предварительно закрыв все окна тяжелыми дубовыми ставнями. Я затворил за ним дверь и придвинул к ней большой деревянный стол. Так, здесь уже полный порядок. Вот только оружия у меня нет.
На втором этаже мне удалось открыть одну комнату (взлом, конечно, не самое благовидное занятие, но ничего ценного там все равно не было) — она вся была забита старой мебелью. От одного стула мне удалось отломить ножку, вместе с торчащим из нее гвоздем она выглядела довольно грозно.
Когда я вернулся в нашу комнату, Ева переоделась — в белую кофточку и панталоны с кружевами, что выглядело на ней очень симпатично.
Я принял все необходимые предосторожности, то есть закрыл ставни на щеколду и подпер дверь стулом. Кровать была завешена пологом, и с двух сторон ее я поставил по свечке — если кто-то попробует приблизиться, его тень появится на занавесе, как на экране синематографа.
— Все, можешь ложиться, — сказал я Еве.
Она залезла на кровать.
— Чем ты занимаешься в жизни? — спросил я ее, когда кровать перестала скрипеть — видно, она устроилась (я в это время сидел на стуле).
— Что? — не поняла она.
— Кем ты работаешь? — спросил я по-литовски.
— Танцовщицей. А ты понимаешь по-литовски?
— Немного. Был там какое-то время.
Ева опять заворочалась.
— А сколько тебе лет? — продолжал я расспросы.
— Девятнадцать.
— А зачем ты приехала в Вальдец?
Молчание.
— Зачем?
— Не скажу, — сонным уже голосом ответила она. И через пару минут за пологом раздалось сопение.
«Сон праведницы, — подумал я. — А между тем ее сегодня пытались убить, а перед тем убили Абрама — она не могла об этом не слышать. Что занесло ее в эти сумасшедшие дни в Вальдецкое княжество? Возможно, разгадка всей истории мирно посапывает сейчас за этим пологом. Но как заставить ее говорить?»
В свое время меня выгнали из полиции (я вам уже рассказывал) за применение силы к подследственным. А что же их прикажете — гладить?