Циферщик
Шрифт:
Вот и всё. Она мертва.
Я снял с неё одежду, не в силах отвести взгляд от несравненной красоты её тела. Её уже мёртвого тела. Подошёл к канализационному люку, без всяких надежд на успех попробовал открыть его. Тяжёлый блин железа поддался, и я выкинул туда одежду бедной девочки.
В голове стало непривычно ясно. Я слышал каждый звук в километрах от меня, чувствовал каждый запах, в глаза мне бросалась каждая мелочь. Мне явственно показалась, что посреди этого пустыря разлился резкий, освещающий всё вокруг свет, хотя, на самом деле, вокруг стояла непроглядная темень.
А я стоял над трупом. И теперь нет никаких сомнений. Я убийца. Я
Вдруг, что-то как обухом ударило меня по голове. Я оглянулся по сторонам. Ничего и никого. Вдалеке видны припаркованные машины. Мой, острый как никогда, слух подсказывал мне, что где-то со стороны машин раздавался звук бьющегося сердца. Мне было всё равно. Пусть наблюдают.
Склонившись над телом молодой, прекрасной девушки, глядя прямо в её покрытое мёртвой пеленой лицо, я не мог сдерживать слёз. Они вытекали из глаз, и было бесполезно пытаться их вытереть. Возвышаясь над своей первой жертвой, я уже тогда начал понимать, что в эту ночь я убил не только её. Я убил и себя.
Свечение окутало меня. Клянусь, это было, действительно, как не сжигающее пламя. Я зажмурил глаза, отмахнулся руками, может быть, даже закричал. Но этот свет не знал пощады. Свет обволакивал меня, захлёстывал всего. Проникал в самое моё нутро, безжалостно обличал самое дорогое, а потом сжигал его. Я терял связь со своим телом, со своей личностью. Соединялся с этим светом.
И тут начался шёпот. Шёпот, который взрывал мои барабанные перепонки. В этом шёпоте не было слов, не было фраз, не было ничего людского. От Дьявола ли этот шёпот или от Господа — я не могу наверняка знать этого. Я знаю точно лишь одно — этот шёпот полностью овладел мной. Я потерял власть над собой. Я стал лишь жалкой марионеткой в руках чего-то, что невозможно представить простому человеку.
Это звучит как бред. Я это знаю, но постарайся поверить мне, Витя, только об этом я тебя прошу. Сотни раз воспроизводя этот диалог в мыслях, я был уверен, что никто не сможет понять меня. Но вот, я прижат к стенке. Дороги назад нет. И я рассказываю тебе всё это, не замалчивая и не храня в себе ничего. Что-то сильнее нас завладело мной. Превратило меня в убийцу. Сделало из меня Циферщика. И я не могу, а честно, и не хочу ничего менять. Я выучил главный урок: если что-то, стоящее над человеческими жизнями, призывает тебя подчиняться — нет смысла отказываться.
Я узнал свою миссию. Шёпот рассказал мне, когда я буду свободен и что для этого предстоит совершить, сколько невинных душ забрать… И какая награда меня ждёт! Поверь, Витя, это всё далеко не так просто, как может показаться. Я приводил примеры других серийных убийц, но все они далеки от меня. Они ничтожество, а я Избранный! Я был избран, я стал мессией нового времени! Пускай, я до сих пор не могу с этим смириться, пусть, я слишком жалок, чтобы так называться, пусть я совершаю ошибки. Но главное — я верю, что эта судьба была предрешена мне с самого рождения. И я, вне зависимости от обстоятельств, буду делать то, что мне «шепчут».
Мне осталось совершить ещё немного. Я чувствую, какой силой меня награждают за мои поступки. Чем меньше во мне человеческого, тем страшнее силы, наполняющие меня! Пойми, Витя, этот день предрешён давно. Всё шло к этому. С самого моего первого убийства… нет, с самой первой моей мысли, что я не такой как все!
Понимаешь, меня избрали! А я избираю тебя. Совсем скоро моя миссия завершится. Начнётся
Они противятся тому, что я сейчас рассказываю, но я просто обязан поделиться этим! Понимаешь, мне важно наконец-то выдернуть это бремя из себя, хотя бы мельком показать кому-то, кто сможет мне довериться, кто сможет хотя бы чуть-чуть понять меня…
Я — Циферщик, как прозвали меня в этой жалкой прессе. Меня все ищут, но никогда не поймают!
Однако, я всё ещё человек. Это бессмысленное, мерзкое, жестокое убийство Ольги до глубины души задело меня. Клянусь, Они никогда не говорили мне об этом! Поэтому я был не готов и делал всё, как мне хотелось самому. Я всё ещё самостоятелен и насрать, что они сейчас мне шепчут! Я верно исполняю приказы. Исполняю так, как сочту это нужным. Понимаешь, меня настолько поразило твоё доверие, оказанное мне. То как ты рассказал про ту историю детства, как доверил мне самое сокровенное в своей жизни, что первой целью у меня стало завлечь тебя, Витя, на мою сторону. Я хотел подарить тебе свободу, и я сделал это. Чувствуешь радостное вдохновение в груди, после того, как ты прирезал ту мразь? Я хочу пригласить тебя…
Заткнитесь!!! Витя — отличный кандидат… Да, да, девчонка. Нет! Нет!
Ох, что? Я ухожу! Нет, не ухожу! Нет. Нет? Нет!
Боже милостивый, спаси и сохрани!
22
Виктор и Катя с ужасом наблюдали, как Андрей, прервавшись на обращении к Богу и перекрестившись, вдруг упал на колени, схватился за голову и издал протяжный, нечеловеческий стон. Необъяснимые судороги шли по всему его телу, он брыкался, кричал. Это было похоже на приступ эпилепсии, но ни Виктор, ни Катя, не решались ни на миллиметр приблизиться к нему.
Виктор поднял пистолет и прицелился в Андрея. По телу бежали мурашки, он не знал, как на это реагировать и чего ожидать далее. Катя переместилась поближе к сохранявшему рассудок молодому человеку, стараясь спрятаться за ним. Наконец, Андрей замолк и распластался по полу, оставаясь недвижимым, не издавая ни звука. Совсем рядом с грудой чёрных мусорных пакетов, скрывающих труп Игоря.
Виктор изо всех сил старался побороть мерзкую дрожь в теле. Только вид беспомощной, хрупкой, казавшейся почти девочкой-подростком Кати, придавал ему сил. В порыве чувств он потянулся к ней. Катя забралась на диван, ответно прильнула к нему, прижалась всем телом.
— Стреляй в него! Он сумасшедший, видишь? — прошептала с гипнотизирующем внушением девушка.
Ободряющее тепло её тела и нервный, сбивающийся голос, в первое мгновение показались непреложной истиной. Но и вид Андрея — его лучшего друга, приковавшего к себе всё внимание своим рассказом, а сейчас без памяти лежавшего рядом с Игорем — производил впечатление больного, ненормально, но при этом не источающего угрозы человека. Виктор поставил пистолет на предохранитель и убрал его за пазуху.