Цифрогелион
Шрифт:
— Ладно, — поднял руки старик. — Я понимаю, что лезу не в своё дело, и простите, что рассуждаю о вещах, в которых ровным счётом ничего не смыслю. Это всё наши простонародные слухи и домыслы, сами знаете — нам, мужичью, лишь бы языками чесать. А ваш отец… Ваш отец был действительно великим человеком… И если тут оказался его сын, то, возможно, это приведёт к хорошим последствиям для всех нас…
— Едва ли, — ответил я. — Я тут, чтобы разыскать причину появления чудовищ. Они всё чаще появляются в Серверной Столице. Так что тут я, к сожалению, не для того, чтобы помочь вам, если не считать помощью то, что я избавил вас от двух бутылок опасного для здоровья древесного спирта…
— Я понял, что вы тут по делам Губернатора и Северной Столицы, — кивнул старик. —
— Что вы имеете в виду? — не понял я.
— Нынешний Губернатор, — ответил старик. — Он и его стража — вот кто для местных настоящее чудовище. Его действия нанесли им куда больше вреда, чем чудовища, которых вы ищите…
— Какое вам вообще дело до местных? — не выдержав, прямо спросил я. — Вы применили Дар, из-за которого все эти бедолаги гниют заживо, и, по-моему, это куда более ужасный поступок чем тот, что совершил Адмирал, не разрешив вам пересекать границу…
— Я применил свой Дар, когда мой разум был затуманен злобой и алкоголем, — спокойно ответил старик Савелий. — Все люди, которые находились в радиусе трёх километров вокруг, неизбежно погибнут — и это моя вина. Я бы с радостью наложил на себя руки, поверьте. Но я заслужил куда большего наказания за содеянное и я понесу его. Я буду наблюдать, как из-за моих действий в страшных муках умирают мои соседи, мои друзья, и сам сгнию заживо вместе со всеми ними… Поверьте, если бы я мог всё исправить, я бы заплатил за эту возможность любую цену… Но Адмирал… Адмирал ещё может всё исправить, но жертвует половиной всех людей ради комфорта второй половины. Не ради жизни второй половины, а именно ради комфорта. Пусти он нас в Северную Столицу — жить стало бы сложнее, но места и еды хватило бы… У вас много богатых людей, много лесов, много скота… Он мог бы пустить к себе жителей Старого Города, мог бы спасти их, но он предпочёл другой путь… И я лишь надеюсь, что вы, сын настоящего Губернатора, увидев, что тут живут такие же люди, и увидев, как они живут, решите помочь им… Я не хочу этого для себя — я уже мертвец, — но ведь есть те, кому ещё можно помочь…
Отвечать я не стал. Я ведь когда-то действительно мечтал помочь им всем, а потом просто забыл о них — выбросил из-головы, заняв мысли жалостью к самому себе… Да и сейчас мне нет никакого дела до этих несчастных людей и их проблем: я хочу выполнить работу, получить оплату и вернуться к своей обычной жизни: дегустировать вина, играть в карты, проводить время с потаскухами, просыпаться чёрт знает где в собственной блевотине и радоваться тому, что не обмочился во сне. А эти бедолаги… Им придётся справляться самим.
Какое-то время мы просидели молча. Я допивал кофе, а старик погрузился в чтение пожелтевшей газеты столетней давности.
— А почему родители дали вам такое необычное имя — Круто? — вдруг спросил он, опуская газету.
Я усмехнулся.
— Странно, что вы не знаете эту историю, но я вам её с удовольствием расскажу. Началось всё с того, что я родился мёртвым. То есть, когда меня вытащили из матери, я не подавал никаких признаков жизни и даже не дышал. Повитуха пыталась оживить меня несколько минут, но ничего не выходило. Тогда она с сожалением констатировала мою смерть. Отец взял меня на руки, желая увидеть наследника, которого потерял, едва обретя. И оказавшись у него на руках, я открыл глаза. Он вспоминал, что у него тогда сложилось впечатление, словно я всё это время просто не считал нужным сообщать об этом окружающим, а когда он взял меня на руки, открыл глаза с таким серьёзным суровым лицом, словно он меня чем-то рассердил. Я не плакал, не кричал, не улыбался и в момент рождения и в несколько последующих месяцев. Как-то отец не выдержал и сказал: «Господи, я не видел никого круче этого мальчишки — ему вообще плевать на всё вокруг!». И тогда же он решил назвать меня Круто. Искренне поддержал его эксцентричную идею только
— А потом вы всё же начали плакать? — поинтересовался старик с любопытством.
— О, да, — снова усмехнулся я. — Радж говорил, что мой плачь был больше похож на смех. Я словно смеялся над всеми своими проблемами. И он, и отец видели в этом признаки моего будущего величия, но я более склонен к рациональной оценке ситуации и предполагаю, что моя молчаливость в первые месяцы и странный смех после — объясняются тем, что в мой мозг при рождении несколько минут не поступал кислород…
— Вы скромничаете, господин Круто, — возразил старик. — Вы действительно особенный человек, и это заметно невооруженным глазом. Посмотрите на себя: судя по вашему виду, вам пришлось пережить немало бед по эту сторону Стены, но вы не отказываетесь окончить начатое вами дело. Судя по тому, как неохотно вы делитесь своими переживаниями — вы не привыкли искать помощи, а решаете свои проблемы сами. Даже свой сарказм вы используете как оружие и доспехи в борьбе со всеми ужасами этого мира. Вне всяких сомнений вы — сын своего отца… Настоящий наследник, который мог бы превзойти достижения самого Губернатора Блада. И я не могу понять, почему же вы отказались от поста Губернатора, на котором вы могли добиться столь многого?
— Я уже ответил на этот вопрос, — пожал плечами я. — Каждый человек должен заниматься тем, к чему у него лежит душа. Мне нравится пить, и я решил посветить свою жизнь любимому занятию…
— Ладно, я понял, что вы не хотите об этом разговаривать, — вздохнул старик. — пожалуй, я придержу своё любопытство, в конце концов, у всех нас могут быть свои секреты... Какой у вас дальнейший план, господин Круто? Отправитесь к затопленным районам?
— Да, — кивнул я. — Но сначала мне нужно бы побродить по округе и порасспрашивать местных. Как думаете, это безопасно? Разумеется, если я предварительно во всеуслышание сообщу, что я явился из Северной Столицы по делу и не имею отношения к проклятью.
— Не нужно об этом кричать. Достаточно сообщить об этом мистеру Чаки. Только он со своими товарищами занимается линчеванием тех, кто не стал жертвой проклятья. Я отправлюсь с вами и представлю ему вас лично. И думаю, будет правильно упомянуть, что вы здесь по приказу Губернатора, ищущего способ избавить нас от проклятья. Это, конечно же, не будет правдой, но в данном случае, эта лож не будет расходиться с той, которой воспользовался ваш предшественник, так что она наверняка сработает…
Глава десятая. Бармен
Глава десятая. Бармен
Мы со стариком Савелием стоим в тесном дворе-колодце. На улице по-прежнему пасмурно, небо всё так же затянуто тёмными тучами, а благодаря нависшим над двором со всех сторон домам, тут было темно, словно дело шло к закату. Напротив нас, скрестив руки на груди, стоял Чаки: коренастый мужик с толстой небритой рожей, похожей на свиное рыло, с кустистыми бровями, сальной кожей, покрытой волдырями и не менее сальными светлыми волосами, лежащими на голове, словно сорванный пучок мокрой подгнившей травы, который кто-то, смеха ради, шмякнул ему на лысину. Одет Чаки был в серый драный свитер с подвёрнутыми рукавами, заправленный в мешковатые тёмно-синие штаны и дырявые галоши.
— Надо бы его вздёрнуть, — продолжал сомневаться Чаки, оценивающе меня разглядывая.
— Не нужно его вешать, — в который раз повторил старик. — Я же говорю: он пришёл на помощь своему коллеге — мистеру Чарли. Ты же помнишь мистера Чарли, да? Тот, что со странной бородой…
— Да помню я это трепло! — с отвращением отмахнулся Чаки. — Надо было и его вздёрнуть тоже! Пришёл, стал басни свои рассказывать, возбудил людей, дал надежду и свалил с концами… Даже если он и не имел отношения к проклятью, то явно был шпионом, чьей задачей было не спасать нас от этой заразы, а разнюхать — не задумываем ли мы чего дурного против дражайшего Губернатора Северной Столицы, чтоб ему обосраться…