Цифровая крепость
Шрифт:
Что-то шевельнулось в углу. Сьюзан подняла глаза. На плюшевом диване, закутавшись в махровый халат, грелся на солнце Дэвид и внимательно за ней наблюдал. Она протянула руку, поманив его к себе.
– Без воска? – тихо спросила она, обнимая его.
– Без воска. – Он улыбнулся в ответ.
Она поцеловала его.
– Скажи, что это значит?
– Ни за что на свете. – Он засмеялся. – Супружеская пара без секретов – это очень скучно.
Сьюзан застенчиво улыбнулась.
– Если будет еще
Дэвид привлек ее к себе, не ощущая тяжести. Вчера он чуть не умер, а сегодня жив, здоров и полон сил.
Сьюзан положила голову ему на грудь и слушала, как стучит его сердце. А ведь еще вчера она думала, что потеряла его навсегда.
– Дэвид, – вздохнула она, заметив на тумбочке его записку. – Скажи мне, что такое «без воска»? Ты же знаешь, что шифры, которые не поддаются, не выходят у меня из головы.
Дэвид молчал.
– Расскажи. – Она надулась. – Если не скажешь, тебе меня больше не видать.
– Врешь.
Она ударила его подушкой.
– Рассказывай! Немедленно!
Но Дэвид знал, что никогда ей этого не откроет. Секрет выражения «без воска» был ему слишком дорог. Он уходил корнями в давние времена. В эпоху Возрождения скульпторы, оставляя изъяны при обработке дорогого мрамора, заделывали их с помощью cera, то есть воска. Статуя без изъянов, которую не нужно было подправлять, называлась скульптурой sin cera, иными словами – без воска. С течением времени это выражение стало означать нечто честное, правдивое.
Английское слово sincere, означающее все правдивое и искреннее, произошло от испанского sin cera – без воска. Этот его секрет в действительности не был никакой тайной, он просто подписывал свои письма словом «Искренне». Почему-то ему казалось, что этот филологический ребус Сьюзан не обрадует.
– Хочу тебя обрадовать. Когда я летел домой, – сказал он, желая переменить тему, – я позвонил президенту университета.
Сьюзан радостно встрепенулась.
– Скажи, что ты ушел с поста декана.
Дэвид кивнул.
– В следующем семестре я возвращаюсь в аудиторию.
Сьюзан с облегчением вздохнула:
– Туда, где твое подлинное призвание.
Дэвид улыбнулся:
– Да. Наверное, Испания напомнила мне о том, что по-настоящему важно.
– Помогать вскрывать шифры? – Она чмокнула его в щеку. – Как бы там ни было, ты поможешь мне с моей рукописью.
– Рукописью?
– Да. Я решила ее издать.
– Издать? – Он с сомнением покачал головой. – Издать что?
– Некоторые идеи о протоколах вариативных фильтров и квадратичных остатках.
– Стопроцентный бестселлер.
Она засмеялась.
– Сам удивишься.
Дэвид сунул
– Закрой глаза. У меня есть кое-что для тебя.
Она зажмурилась.
– Попробую угадать. Безвкусное золотое кольцо с надписью по-латыни?
– Нет. – Он усмехнулся. – Я попросил Фонтейна передать его наследникам Танкадо. – Он взял ее руку и натянул что-то на палец.
– Лжец, – засмеялась Сьюзан, открывая глаза. – Я же угада… – Но она замолкла на полуслове. На ее пальце было не кольцо Танкадо. Это было другое кольцо – платиновое, с крупным сверкающим бриллиантом.
Сьюзан охнула.
Дэвид посмотрел ей в глаза:
– Ты выйдешь за меня замуж?
У нее перехватило дыхание. Она посмотрела на него, потом на кольцо. Глаза ее увлажнились.
– О, Дэвид… у меня нет слов.
– Скажи «да».
Она отвернулась. Дэвид терпеливо ждал.
– Сьюзан Флетчер, я люблю вас. Будьте моей женой.
Она подняла голову. Глаза ее были полны слез.
– Прости меня, Дэвид, – прошептала она. – Я… я не могу.
Дэвид даже вздрогнул. Он смотрел в ее глаза, надеясь увидеть в них насмешливые искорки. Но их там не было.
– Сью… зан, – заикаясь, начал он. – Я… я не понимаю.
– Я не могу, – повторила она. – Я не могу выйти за тебя замуж. – Она отвернулась. Ее плечи подрагивали. Она закрыла лицо руками.
Дэвид не мог прийти в себя.
– Но, Сьюзан… я думал… – Он взял ее за дрожащие плечи и повернул к себе. И тогда он увидел, что Сьюзан вовсе не плакала.
– Я не выйду за тебя замуж! – Она расхохоталась и стукнула его подушкой. – До тех пор, пока ты не объяснишь, что такое «без воска»! Ты сводишь меня с ума!
Эпилог
Говорят, что смерть проясняет все. Токуген Нуматака теперь знал, что это именно так. Стоя над гробом в таможенном зале аэропорта Осаки, он ощущал горькую ясность, какой не знал прежде. Его религия говорила о взаимозависимости жизней, но у Нуматаки никогда не оставалось времени для религии.
Таможенные чиновники вручили ему конверт со свидетельством о рождении и документами на усыновление.
– Вы единственный родственник этого парня, – сказали они. – Мы с большим трудом вас нашли.
Мысли Нуматаки перенеслись на тридцать два года назад, в дождливую ночь, в больничную палату, где он оставил умирающую жену и калеку-сына. Он сделал это во имя менбоку – чести, – от которой осталась лишь бледная тень.
Среди бумаг оказалось золотое кольцо. Надпись Нуматака не понял. Да и какая разница: слова для него больше ничего не значили. Он бросил единственного сына. И вот теперь жестокая судьба их соединила.