Цифровой странник

Живетьев Александр

Я понимаю почти всё, что говорит Майкл. Кажется, он уже привык общаться с теми, кто плохо знает английский, поэтому использует простые фразы, а слова произносит отчётливо.

Майкл подходит к мексиканцу по имени Мануэль:

– Вот ты сколько вчера заработал?

– Сто пятьдесят долларов.

– Сто пятьдесят – это неплохо. А ты? – Майкл обращается к Видалю.

– Почти двести.

– Это отлично! Берите пример с этого парня.

Следующий на очереди Студент.

– Что у тебя?

– Сто.

– Сто –

это плохо. Минимум, который вы должны привозить, это сто двадцать долларов. Ещё раз повторяю: сто двадцать – это минимум. Сто пятьдесят – это хорошо, двести – отлично.

Майкл Грувер смотрит на нас, чтобы убедиться, все ли поняли, что он сказал. В толпе слышатся утвердительные возгласы:

– Поняли, поняли, о'кей.

– Кроме этого, я хочу, чтобы вы помнили, что здесь у нас собрались люди не только из Мексики. Нельзя называть их всех «мексами». Здесь есть люди из Коста-Рики, Сальвадора, Панамы, Гватемалы. Никаких «мексов»!

– А что, есть конфликты на национальной почве? – шёпотом спрашиваю я у Юры Длинного.

– Нет. Ни разу не видел.

Действительно, испаноговорящие мороженщики отлично ладят с русскоговорящими – каждое утро мы весело и беззаботно общаемся друг с другом на смешанном английском, испанском и русском.

– Когда я сказал, что из Казахстана, Майкл спросил, где это, – говорит казах Мирас. – Но он так и не запомнил название страны, поэтому называет меня русским, как и всех остальных.

После собрания все расходятся по машинам. На этот раз я еду с соседом Мишей. Перед тем как отправиться в спальный район, Миша останавливается у огромного Волмарта, где покупает ящик с банками колы по тридцать центов каждая, которые продаёт по доллару.

– Без этого вообще ничего не заработаешь, – объясняет Миша, – зарплата очень маленькая, а стоит здесь всё дорого. Всё заработанное уходит на жильё и продукты. Я тут уже две недели работаю, недавно получил первый чек, посчитал – почти ничего не заработал.

* * *

На следующий день Майкл отправляет меня с отдельной группой из двух ирландцев и казаха Мираса в Вирджинию-Бич, курортный город неподалёку. За рулём сидит Шейн, низкий и крепкий парень с короткой стрижкой, болельщик «Арсенала». Второй ирландец, Стиво, высокий волосатый шутник, который никогда не молчит. Сзади на прицепе закреплены четыре велосипеда.

– How's your box, Alex? – спрашивает Стиво.

В гараже ирландцы объяснили мне, что это жаргонное выражение в Дублине. Если тебе грустно или нет настроения, ответ обычно звучит: «It's dry». Если, наоборот, ты весел и радостен, следует сказать: «It's wet». И наконец, если эмоции зашкаливают, то подходящим ответом будет: «It's wet and sticky!» Настроение отличное, хоть я так и не привык к жаре.

Вирджиния-Бич – город с полумиллионным населением, самый большой в штате Вирджиния. Вдоль длинного пляжа линиями построены коттеджи и отели.

Здесь наша работа отличается от Норфолка.

В распоряжении выездного мороженщика трёхколесный велосипед с холодильником спереди. Заряда хватает на несколько часов. Внутри помещается гораздо меньше товара, чем в фургоне, поэтому в ассортименте всего семь видов мороженого, но цена каждого значительно выше, чем в Норфолке. Здесь курорт, и среди клиентов преобладают богатые белые американцы. Стоимость мороженого – от двух до пяти долларов. Норма обязательного заработка в Вирджинии Бич значительно ниже, чем в Норфолке: Майклу достаточно, чтобы каждый привез хотя бы по восемьдесят долларов за смену.

Специфика работы в том, что дурацкую музыку необязательно включать постоянно, потому что люди, гуляющие по пляжу, и так видят велосипед с мороженым и подходят сами. Как правило, покупают почти все, кто подошёл, не пугаясь высокой цены. Несколько человек интересуются, откуда я, но, узнав, что из России, улыбаются и ничего больше не говорят. Лишь одна женщина спрашивает:

– А-а-а… И как оно там у вас, в России?

– Мм… Как оно что? – не понимаю я.

– Ну, в целом?

– Да нормально.

Я думаю над смыслом разговора. Ожидал, что она спросит про медведей или водку. Или хотя бы про зиму и Сибирь. Или про Москву. Но она не спросила ничего. Странно. Если бы я встретил у себя на родине американца, то задал бы ему много вопросов.

В первый день мне удаётся перевыполнить норму. Заработав сто долларов, я опустошаю холодильник на час раньше, чем мы с ребятами договорились встретиться у машины. Вскоре приезжает довольный Мирас:

– Ну как, всё продал?

– Ага. Почти сто двадцать заработал, сейчас ещё пересчитаю на всякий случай.

Мирас – амбициозный студент-второкурсник, учится на юриста, уверенно говорит по-английски и мечтает переехать жить в США. Днём казах работает мороженщиком, а вечером охранником в маленьком магазине. Он уже рассчитал точную сумму, которую получит за предстоящее лето.

– Я в следующем году подам заявку на лотерею Green Card, – рассказывает он. – Заполняешь несколько анкет, приносишь документы, платишь взнос за участие, и можно выиграть грин-карту на пять лет. У меня так знакомый выиграл.

Вскоре появляются ирландцы.

– How's your box, Stivo?

– Hah… It's dry.

Оказывается, они с Шейном заработали за день меньше, чем я. Новичкам везёт.

Стиво спрашивает у Мираса:

– А как ты, магмен?

В ответ казах начинает громко ругаться.

– Что значит «магмен»?

– Не вздумай называть меня магменом!

– Да ладно, расслабься, – улыбаюсь я.

В гараже мы снова пересчитываем деньги и отдаём их Майклу. Как часто бывает в конце смены, собирается случайная компания из русских, испаноговорящих, нескольких негров, ирландцев и казаха Мираса.