Цикады
Шрифт:
Он молча ждал. Не выдержала:
— Я несовершеннолетняя. Вы не можете. Согласно 51-й статье Конституции…
Она завела привычную песню, а Толбоев от скуки откинулся на стуле и рассматривал ее в упор: холщовка с надписью «Запрещенная в России организация», браслетик «Свобода» с облаками на синем фоне, где-то наверняка болтается пацифистский брелок. Он мог предсказать, что она слушает, кого читает в соцсетях, на какие сайты заходит, обходя блокировки. Одна из тех, кто знал свои права и не подозревал об обязанностях. Что роднит их с ворами в законе — и тем и другим сотрудничать не
— Я все могу. Я здесь власть.
Она помотала головой:
— Я дождусь. Она меня заберет, — голос дрогнул.
— Обязательно заберет. А мы пока поговорим. Нам же нужно разобраться.
Ее взгляд метнулся к камере и замер, будто прикованный огоньком:
— Вы записываете?
Он встал и отошел к камере, опустил ее:
— Хочешь что-то рассказать?
Она часто заморгала, затем выдохнула — не расколется, догадался Толбоев. Тогда подключил другой прием:
— Соня, давай так. Я вижу, что ты умная девушка и хорошо соображаешь. Я задам тебе один вопрос. Если мне понравится ответ, мы просто помолчим и спокойно подождем ее. Хорошо?
Она сомневалась:
— А какой вопрос?
— Очень простой. С чего все началось, как ты думаешь?
— Наверное… когда Тростянецкая, — вдруг замотала головой и поправила себя, — когда Алина пропала…
— А что случилось с Алиной Тростянецкой?
Соня задумалась, а потом медленно проговорила:
— Антон. С Алиной случился Антон.
40 дней до
Он сидел в кабинете директрисы, имя которой даже не старался запомнить, и от скуки разглядывал интерьер, подыскивая нужное слово для определения.
Серьезно? Представительно? Авторитетно? Значительно?
Солидно, вот оно.
Он всегда искал те самые слова для описания мира — будто только так и мог его себе подчинить.
Стены были усыпаны грамотами, как пубертатная кожа — прыщами. Позади стола директрисы высился внушительный деревянный шкаф с открытыми полками, где хрусталями толкались всевозможные награды, а по центру, на особом счету, — пеликан. Вдоль длинного отполированного стола были расставлены кресла с обивкой из светлого дерматина, а директорский стол чуть возвышался, чтобы отделить от черни местного небожителя. Вернее, небожительницу — блондинка в голубом костюме продолжала чирикать перед отцом. Какая же она?
Вежливая? Любезная? Слишком-сильно-старающаяся?
Угодливая. Отцу нравится, чтобы на него смотрели снизу вверх. Вот только на каждого небожителя найдется небо повыше. Однажды он увидел, как угождал кому-то отец, и поразился той перемене, что с ним случилась: как в голос влезли высоковатые нотки, как склонилась голова, как засуетились руки. Он понял: отец делал это и раньше, и много раз до, чтобы оказаться там, где он есть, чтобы стать тем, перед кем заискивают, пусть даже заискивать будет директриса школы, в которую так нужно попасть его сыну, чтобы не стать тем, кто получит гриф «Со справкой», чтобы не опозорить имя отца, имя семейное, хоть никакой семьи давно и нет.
— Если вам нужна какая-то помощь, класс компьютерный обновить, может быть, кресла там, вы не стесняйтесь, — говорил отец с легкой улыбкой, предназначенной
В ярко накрашенных серо-голубых глазах директрисы загорелся огонек. Попыталась радостно вскинуть брови, но не смогла — догадался почему, ведь мать рассказывала, как ее перекашивает после очередного укола. Стеснять себя директриса явно не собиралась: прощебетав дежурное «ой, что вы, что вы», тут же добавила «хотя, знаете, есть у нас один проект», но отец уже гасил ее вежливым «я вам дам контакты своей помощницы, и вы уже с ней как-нибудь».
Наконец, они оба соизволили обратить внимание на виновника не-торжества. Директриса и до этого бросала на него осторожные взгляды, но желание подружиться с отцом пересилило опасное любопытство.
— Так что же? — поторопил ее отец.
Не снимая выученной улыбки той-кому-все-время-что-то-надо, она разглядывала справку из старой школы.
— Смотрите, какое дело. Из классов у нас самый свободный естественно-научный. А там, как понимаете, углубленное изучение биологии, химии, физики. Высокий уровень, не каждый потянет… — сказала и сама испугалась, сразу затараторила: — Геннадий Ильич, класрук, как раз биологию ведет. Он бы к нам присоединился, да сейчас задействован на ВПР, не хотелось бы его тревожить…
Отец кивал с ухмылочкой — а в голове у него щелкал калькулятор, отсчитывающий директрисе штраф за каждое лишнее слово. Отец взял одну из визитных карточек, выставленных в коробке на краю стола, и как будто прочитал золоченую строчку.
— Мария… Дмитриевна, мы и без класрука прекрасно поговорили, разве нет?
Видимо, запоминать все же придется. Мария Дмитриевна.
— Я к тому, что, судя по аттестату, ваш Антон скорее… гуманитарного склада юноша.
Антон громко хмыкнул: так его еще не называли. Хотя из всех предметов у него действительно была пятерка только по английскому. И по физкультуре — физрук просто не успел вкатить ему неуды за прогулы.
— Антон справится. Это же всего полтора месяца. А экзамены он сдает, как вы сами же и сказали, — отец едва не фыркнул от своей же учтивости, — гуманитарного направления. Что ты там сдаешь, кстати?
— Английский и обществознание, — привычно ответил Антон, зная, что это бесполезно, ведь отец забудет сказанное в следующий же миг, как Шерлок, который выкидывает из головы все, что не имеет отношения к делу, а разве Антон хоть когда-то был для него делом?
— Антону может быть сложновато среди наших ребят.
— Антон справится. — Терпение отца явно подходило к концу. — Правда же?
Что ему еще оставалось, кроме как кивнуть.
1 день после
Толбоев постучал по фотографии Антона перед Марком:
— Богатый мальчик. Красивый мальчик. Популярный мальчик. Да еще и новенький.
Марк кивнул.
— Когда, говоришь, он пришел?
— В апреле. Уже в середине. Я сразу подумал, что это как-то странно.
— И каким он тебе показался?
Марк пожал плечами:
— Он мне сразу не понравился.