Цикл «Историк». Рассказ I. Единовластие
Шрифт:
– Помню.
– Оккупационный режим был установлен четко и жестко. Под насажденным нашим порядком молчанием, мы не различили скрытых непокорных мыслей. Не разглядели тяжкой ненависти, затаенной под видимым нам тихим покоем. Думая, что бунтовщики пробуют только нашу силу, мы жестоко усмиряли их одной грубой силой. Мы не поняли, что они ставят пробы нашему безумию.
– Они приступили к разработкам запретных технологий, они преступили запрет.
– Карательные операции не остановили их. Мы были вынуждены искать разработчиков декодеров памяти среди них, а шпионов, с открытой им памятью, – среди нас. Но мы теряли секретные
– Я помню, Роттер. Нам стало труднее отличать их шпионов от наших офицеров. Мы с трудом определяли – были наши офицеры подвергнуты условной или безусловной смерти.
– Зная о живых все, мы ничего не знали о мертвых. Их брали с границ отключения сигнала жизни и подключения сигнала смерти.
– Брали только мертвых, зная, что при частичном отключении разум сохраняет следы вскрытия памяти, зная, что только мертвый разум не хранит следов. Но следы оставляла смерть и закрепляло время, разрушая память. Бойцы Хакая были вынуждены возвращать мертвым копии прежней памяти, разрушенной смертью со временем, нужным бойцам Хакая для вскрытия жесткой памяти.
– Прежде мы искали шпионов, а не мертвецов, не имеющих никакого понятия, что они – шпионы, не имеющих никаких данных, позволяющих нам понять, что они – посланники Хакая.
– Мы видели, что излученные ими фоны чужды.
– Но они были уже среди нас, когда мы увидели это.
– Мы всегда были способны обнаружить их.
– С задержкой, для которой теперь нет времени. Они среди нас, и они идут дальше. Теперь мы способны держать их под контролем, только жестко блокируя зоны действий отрядов Хакая, или, утвердив задачу высшей ступени контроля безопасности, сделать шаг, который отзовется угрозой страшней подосланных мертвецов с открытой Хакаю памятью. А вы знаете, что никто не способен вернуть мертвого, неотличимого от живого. Ни одной точной копии памяти, разрушенной смертью и возвращенной мертвому, не обмануть истины. Мы будем видеть эти различия, вынудив Хакая оставить мертвых и пойти дальше, преступая тяжкие запреты, применяя бесконтрольные технологии. С этой нашей жесткой борьбой, с целью сохранить жизнь, погибнем мы все. Мы уничтожим все – все мы. Мы с этой войной сокрушим три системы, обречем погибнуть с ними все. Но и с другой войной – мы сокрушим одну, объединенную единым врагом, систему, не щадя никого, не сохраняя ничего, – только разрушая.
– Я знаю.
– Мы должны выбрать – людей. Обязаны сократить время системы, продлить время людей, жизни.
– Систему, предрасположенную к разрушению, создали люди. К разрушению склонны люди. Только порядок системы способен ограничить их. Без него они будут разрушать бесконтрольно и беспредельно, беря остатки сил обрушенных крепостей порядка.
– Нет, крушением системы этому будет положен конец – от бессильных, погребенных войной, крепостей порядка людям взять будет нечего.
– Тогда они не смогут пресечь цепных реакций разрушений, запущенных войной. Планета станет для людей не пригодной.
– Человек способен уберечь жизнь. Человек умеет мыслить в отличие от системы. Человек может не только приспосабливать, но и приспосабливаться. Человек умен и силен – он способен к развитию.
– Скорость развития человека недостаточно высока.
– Но человек оснащен способностью
– Это учтено расчетом.
– Что это значит, Снегов?
– Точный расчет будущего.
– Мы не должны погибнуть, забрав с собой всех и все…
– Только, что будет требовать расчет.
– Расчет…
– Я уничтожу, я сохраню только то, что будет требовать расчет задачи. Я сокращу время системы, я продлю время людей, следуя только расчетным данным. Я сдержу время системы, время людей до конечного срока. До него – я не выпущу из рук ни одной крепости, до него – я не позволю ни одной крепости рухнуть к моим ногам.
– Я знаю, что победит сильнейший, Снегов. Но сильнее всех и всего – Ничто.
– Вы думаете о человеке, исполняя вашу задачу, я – о системе, исполняя свою. Вы даете время человеку, я – системе. Расчет уравнивает время.
– Снегов, вы теряете личность, приобретая расчет… Вы мыслите как “защитник”, Снегов. Вы стали сильным богом и слабым рабом одновременно.
– Я исполняю задачу.
– У вас еще есть хоть что-то человеческое?!
– Цель. Задача.
– “Защитники” завершают задачу, сжигая разум, когда их расчеты подходят к концу, – когда их расчеты указывают, что их действия не имеют значения, что достигаемая ими цель обречена с ними или без них. А вы знаете, что системе не выстоять, что человечество обречено. Тогда вы должны завершить задачу прямо сейчас, Снегов…
– Я знаю об этом только обобщенно. Я завершу задачу, когда будущее системы будет точно рассчитано мной, когда мне будут открыты точные данные, когда расчет укажет, что система обречена, что мои действия не имеют значения.
– Снегов, вспомните, что вы были человеком.
– Я помню, что был, но не помню, что это значило, Роттер.
– Сохраните человека, Снегов, сохраните жизнь.
– Я исполню задачу с предельной точностью.
– Пришло время утвердить Задачу, Снегов.
– Согласен.
Роттер сжал пересохшие губы, изошедшие кровоточащими трещинами, опустил покрасневшие глаза к полу, стараясь скрыть от меня то, что открыто мне.
– Власть – это тяжкое бремя, Снегов…
Я прошел мыслями по его фону, но не различил сигнала пояснения.
– Мне не ясно ваше определение, дайте пояснение.
– Нет, Снегов…
– Вы не способны действовать в пределах задачи?
– Да, бремя власти непосильно мне, Снегов…
– Вы завершаете задачу?
– Я завершаю задачу… завершаю жизнь… Перед моими глазами конец… конец, ведущий следом начало… Я в отчаянии, Снегов, но я еще надеюсь… Я еще надеюсь, что вы справитесь с этой сокрушительной властью… Кончилось время горящего хаоса, началось время стуженого порядка… Теперь только ваш холодный разум, Снегов, способен править войной. Я передаю вам власть, Снегов.
Я подал Роттеру руку, ставшую осколком окаменелого холода. Он, мрачнея, ответил мне, но я смог только увидеть его руку, сцепленную на моей.
– Вы достойный правитель, Роттер, вы сделали достойный выбор.
– Мы стали теми, кого древние звали богами, – правителями и рабами людей… А принцип верховной власти над порядком был известен веками… Верховному богу нужен злой дух, объединяющий свет и тьму высшей власти. Верховному богу нужен бог-враг и бог-друг, гибнущий в борьбе с врагом высшей власти и губящий его. Я погибну. И погибнет Хакай.