Цикл Молокин 1-3
Шрифт:
– Мы - ваш ландграф, - гневно сказал Ракосса.
– Мы стоим перед вами как ваш законный правитель и глава.
– Ты больше не правитель и не глава. С этого момента, - он передразнил недавние слова, сказанные самим Ракоссой, - ты никто.
Ракосса обвел взглядом круг мрачных солдат, мужчин и женщин.
– Тысяча металлических плед солдату, который убьет этого предателя!
– Никто не двинулся.
– Две тысячи!
– Потом: - Я сойдусь и сделаю соправительницей женщину, которая убьет его!
Это вызвало первый отклик у собравшихся: мяукающий смех нескольких солдат-женщин.
Одна
– И жить с ужасом, который ты вселил в свою наложницу Тиильям Хох? Я не верила слухам о том, что ты с ней творил. Но теперь я думаю, что они может, были еще преуменьшены.
Ракосса все еще не мог понять, что происходит.
– Офицеры готовьтесь поднять паруса! Солдаты, матросы, по местам!
– Через борт!
– Т’хозжер немного сильнее надавил на свой меч. Кровь быстрее заструилась по серому меху.
– Присоединяйтесь к своему другу и союзнику.
Ошеломленный Ракосса переполз через ограждение.
– Мы пойдем следом, мы всех вас насадим на вертела по кухням. Мы выпотрошим на ваших глазах ваших самок и щенят!
Т’хозжер перегнулся через борт плота, убедившись, что теперь уже экс-ландграф Пойолавомаара спрыгнул на лед. Потом он, измученный, повернулся к помощнику, ставшему капитаном плота и сказал единственное слово:
– Домой.
Все члены кружка разошлись по своим местам, были даны сигналы четырем остальным плотам. Т’хозжер вложил меч обратно в ножны, привязанные к его правой ноге.
– А что молокинцы?
– спросил один из солдат.
– Они не захотят нам мешать?
– Когда мы сможем преодолеть нашу гордыню, мы вернемся к каньону кораблестроителей и помиримся с ними, что нам следовало сделать давным-давно. Характер отношений Пойолавомаара с соседями будет меняться.
Жалкие остатки некогда огромного флота начали ловить ветер в паруса и заскользили на северо-восток. Т’хозжер перешел на корму. Там видны были все уменьшающиеся фигуры: темные пятна на фоне льда.
– Что ты видишь, Т’хозжер-капитан?
Это спросила одна из женщин, та, что высмеяла нелепое смехотворное предложение Ракоссы.
– Дерутся. Пытаются перегрызть друг другу глотки, - сказал он ей, сощурившись в освещенную луной даль.
– Кажется, Ре-Виджар из Арзудуна сейчас наверху, но становится все труднее разобрать.
Он хмыкнул и отвернулся: две молотящие друг друга фигуры превратились в еще одно пятно на поверхности бело-голубого океана.
В каньоне Молокина несколько фигур двигались на ветру и колоде. Рассеявшись среди камней и мертвых, они собирали личные вещи солдат Молокина, а также оружие и доспехи противника, еще не растащенные победителями-солдатами.
Одна фигура не двигалась. Она сидела на деревянной балке, отколовшейся от какого-то разбитого плота и смотрела туда, где скалы сменялись сверкающим ледяным морем. С того момента, когда солнце опустилось за западную кромку каньона, она пела высоким, завывающим плачем, который был отчасти рычанием, отчасти песней, отчасти чем-то еще, для чего у человека не нашлось бы названия.
Голос, казавшийся усталым и чуть раздраженным окликнул ее из-за груды камней, которые были оторваны от внешней
– При всем моем уважении к вам, миледи Эльфа, умоляю сжалиться над раненым солдатом и прекратить этот отвратительный кошачий концерт.
Ее голова резко поднялась, глаза попытались проникнуть сквозь тьму.
– Кто… кто зовет дочь ландграфа?
– И окажите нам помощь, - добавил голос, не отвечая ей. Две фигуры вышли, хромая, из-за чудовищного валуна. Одна сразу же села на лед, скорчившись. Другая упала на первую, скатилась в сторону и осталась на льду, тяжело дыша.
– У меня сломана нога и порван дан, а этот молокинский солдат сильно ранен. Я как мог зашил его брюхо, но я не портниха и не врач.
– Гуннар? Гуннар Рыжебородый?
Она соскользнула с обломка главной мачты и сломя голову бросилась к двум воинам.
Тонкс Гхин Ракосса умирал нелегко. Те самые силы, которые двигали демонами, таившимися в нем, отказывались дать ему быстро погибнуть.
Он поплотнее обернул слишком маленький плащ вокруг своего тела и наклонился навстречу воющему ветру. Будь проклят проказочервь Ре-Виджар за тот вред, что он причинил ему прежде, чем умереть! Дан Ракоссы был слишком сильно порван, так что не удерживал ветра, и левая рука бесполезно висела от плеча.
Но прежнему ландграфу Арзудуна пришлось хуже. Ракосса согревался воспоминанием о том, как шея Ре-Виджара хрустнула под его пальцами. В конце концов арзудунец оказался слабым, слишком слабым из-за изнеженности, которую навязала ему роскошь пришельцев.
Когда мы вернемся в Пойолавомаар и вернем себе трон, ядовито думал он, мы покончим с этими пришельцами раз и навсегда.
Его возвращение в город-государство вызовет немало изумления у Т’хозжера и других предателей. И как он насладится этой встречей! Его союзники остались в безопасности при дворе, и его ландграфское происхождение несомненно. Его права останутся в силе, и само его присутствие обличит предателей как лжецов. Чтобы спасти свои драгоценные шеи, многие простые солдаты, которые выжили, вдруг переменят свое мнение о той истории, которую мог бы придумать Т’хозжер. Тогда он будет иметь удовольствие наблюдать, как эти предатели жарятся на небольшом огне, пока их шерсть не обуглится, а голая кожа не начнет отслаиваться.
Но сначала ему надо туда добраться.
Стена плато постепенно становилась вес ближе, несмотря на то, что он передвигался трудным способом: с помощью одних только ног. Он был в безопасном отдалении от мстительных молокинцев и так далеко от города ему не должны встретиться солдаты. Под защитой скал он сумеет спрятаться от ночных ветров и найти редкие стебли пика-пины или другую растительность, которую можно будет есть.
Здесь вскоре должны пройти торговые суда. Он остановит то, которое пойдет от Молокина. Он не сомневался в том, что сможет прикинуться спасшимся в битве - слова всегда были его самым действенным оружием. Хотя он не одет в наряды молокинцев, но одежда Ре-Виджара не выдаст в нем опасного пойос. В духе братства ледяных мореходов к нему скорее всего отнесутся с добром и возьмут на борт торгового корабля.