Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Я пошлепал по серебристому боку грузный контейнер. Скорей всего, мы перестарались с Кивриным — напихали всего подряд. Диагностеры, тестеры, детекторы…
Какие кудеса и диковины подкинула Бур Бурычу Луна? Да он и сам не знает…
Обратно я возвращался, задумчив и серьезен. Вовремя — в кессон по очереди пролезли Римантас с Пахой.
— Командированный! Принимай!
В мою сторону поплыл пластмассовый ящик с пищевыми рационами, а следом — плотно упакованный тюк.
— Почта, что ли?
— Она, родимая! Плохо выбритые луняне с тоской смотрят на Землю
— … Роняя скупую мужскую слезу, — подсказал я, и Станкавичюс захихикал, вплывая в командный отсек.
— Молчи, презренный, — величаво помавая руками, как плавниками, Почтарь завис надо мною. — К старту готов?
— Всегда готов! — я бойко вскинул руку в пионерском салюте…
…Получасом позже «Заря-3» отстыковалась и выдала тридцатисекундный импульс, восходя на орбиту повыше.
— Двигатели на разгон! — скомандовал Пашка.
— Есть — двигатели на разгон, — будничным голосом отрепетовал Римантас.
Внизу вертелась Земля, незаметно отдаляясь. В правый иллюминатор светила Луна.
Там же, позже
Посадочный модуль скользил над кратерами, плавно снижаясь. Почтарь сидел ниже палубы, горбясь над пультом, и был виден по пояс.
— Сядем сразу у «Порт-Иридиума», — сообщил он. — Бур Бурыч сейчас ходит в начальниках станции, а Янин с Дворским у него в помощниках. Так что… Встреча пройдет в теплой, дружеской обстановке… — Его голос построжел: — Готовность к посадке! Высота семьдесят пять метров… Вертикальная скорость снижения — ноль четыре в секунду…
ПМ завис, подрагивая, и опустился с быстротою лифта. Суставчатые опоры толкнулись в древние базальты, сгибаясь и гася удар.
— Станция «Порт-Иридиум», — бодро объявил Почтарь. — Конечная. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны…
Мозг мой еще сомневался, в действительности ли его на Луну занесло, или это иллюзия, а вот сердце частило — оно верило.
Скафандр нисколько не стеснял движений, хотя его вес и ощущался. На Земле в этом «Кречете» тяжко было бы, а на Луне… Полное впечатление, что у тебя за плечами битком набитый рюкзак.
По очень несерьезной, тоненькой лесенке я спустился на ту самую лунную пыль. Впечатал свои космические сапоги в рыхлый реголит — выхлоп не разнес его, вычистив лаву лишь в кругу под дюзой.
— Прием, прием… — толкнулось в уши. — Проверка связи!
— Маленький шаг для человека, — с пафосом выразился я, — он и есть маленький шаг! Как слышно?
— Как в театре! Вон, едут уже…
— Ты мне грузовой люк откроешь?
— Щас!
Квадратная плита обрисовалась четким контуром на белом борту модуля, и мягко опустилась, как аппарель. А от далеких куполов и лежачих цилиндров станции неслись танкетки-краулеры. Они нещадно копотили пылью, но та вела себя явно не по земному — не висела, клубясь, а тут же оседала. Падающая пыль…
«Да-а, такое только на Луне увидишь!»
— Михаил Петрович? — проскрипели наушники.
— Он самый, Борис Борисович! — порадовался я. — Прибыл в ваше распоряжение!
—
— О, Федор Дмитриевич! Вам привет от Инны! И еще гостинец — пирог с малиной!
— У-у-у!
— Зря признались, Михаил Петрович, — послышался ехидный голос Леонова. — Пирог я реквизирую, как контрабанду!
Дружное хихиканье перебил задышливый баритон:
— Обжо-оры… Товарищ Гарин, меня зовут Валентин Лаврентьевич, я тут… скажем так… пытаюсь вести раскопки… У меня вопрос: вас куда подбросить? На станцию сначала, обсудить за обедом, или сразу на базу?
— Сразу! — твердо ответил я.
В эфире зафыркали.
— Алексей Архипович, вы проспорили!
— Ладно, ладно… — заворчал директор базы. — С меня пирог.
— Како-ой пирог?
— Контрабандный!
Когда хохочущие светила подкатили, я их сразу запряг:
— Там почта и мой багаж. Осторожно — и не кантовать!
Неуклюже пожав руки в перчатках, занял место Леонова, пока тот перетаскивал тюк с письмами и бандеролями.
— О, как! — комически изумился Алексей Архипыч, присаживаясь на решетку багажника, и спросил с подковыркой: — Михаил Петрович, а это правда, что вы у нас член Политбюро?
— Еще не член! — рассмеялся я. — Кандидат только. Трогайте!
Краулер отозвался вибрацией, развернулся на месте и помчал, набирая скорость.
Меня спрашивали о чем-то, я отвечал «на автомате» — Залив Радуги стелился вокруг, удивительно плоский, с наметами реголита, а в небе плыла половинка яркой Земли, словно мяч в черной воде.
Посмеиваясь, старички-разбойнички умолкли, а оба краулера неслись по набитой колее, заворачивая от станции к Юрским горам.
Меня впервые за всё время покинуло нетерпение — сказочным было всё вокруг! Море Дождей за спиной, ясный земной свет, блестящие фигуры в скафандрах… Чудом больше, чудом меньше — какая разница? Я и так полон впечатлений, как бокал, в который перелили квасу!
И все же, стоило «ползунам» заехать в кольцевые пределы базы пришельцев, как у меня сбилось дыхание. Равнодушное время давно стерло всякие приметы цивилизации рептилоидов — там, по ту сторону галактики, — а здесь, на Луне, иной разум оставил свои следы.
Похоже, что встречающие испытывали нечто подобное — наушники доносили смущенное покашливание.
— Нам вниз, — буркнул Кудряшов, досадуя на слабость духа, и вся наша пятерка уместилась на площадке подъемника.
Секунда — и мы погрузились в тень. Мимо проплывали пологие пандусы, и я понял, что полной тьмы нет — резкий голубоватый свет пробивался снизу, не рассеиваясь.
— Это здесь!
Наклонные стены подлунного горизонта уводили к хаосу металлоконструкций в дальнем проеме, но человек в скафандре поворотил меня в сторону. Мельком я углядел нашивку: «В. Л. Янин».
— Вот! — выдохнул Валентин Лаврентьевич.
Я медленно обошел вертикальную связку шаров с отчеканенными буквицами по «экваторам», провел перчаткой по скользкому черному нутру левой кубической камеры, глянул в параболическое зеркало, занявшей почти весь объем правой. Качнул параболоид, и глухо спросил: