Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Девушка удивленно следила за моим преображением. Поморгав длинными ресницами, словно тень нагоняя на глаза, «скво» сладко улыбнулась.
– А ты, оказывается, хорошенький!
Я побурел, а уши стали горячими.
– Ладно, – буркнул, негодуя на организм. – Есть будешь?
– А сполоснуться можно?
– Сейчас…
Я помог Марине приподняться, и она осторожно села, опираясь обеими руками в постель.
– Голова кружится… – пробормотала девушка.
– Еще бы ей не кружиться… В тебе крови осталось – в котенке больше, – я протянул Марине руки. – Держись за меня.
С
– Не упадешь?
– А я за полотеничник ухвачусь!
Дверь ванной закрылась, отсекая шорох снимаемой одежды. Звякнул кольчатый шланг, зашипели, ударили в ванну струи…
Я представил себе Марину под душем и уныло вздохнул.
«Печален ты, отроческий удел!» Кто сочинил? Я. Только что.
– Миша! – крикнула Марина.
– А? – громко откликнулся я. Пульс мой участился.
– Там, в шкафу, халат должен быть!
– Сейчас принесу…
– И трусики!
– Ладно…
Махровый халат и легкое галантерейное изделие я сложил на стуле у входа в ванную, чтобы не смущать девушку. Печален ты, отроческий удел…
Марина плескалась недолго. После короткой возни я услышал ее голос:
– Миша!
– Иду.
Девушка стояла в дверях, закутанная в халатик, и слабо улыбалась. Губы она чуть подкрасила.
– Едва не грохнулась, представляешь?
– Чучелко ты мое, – вырвалось у меня. – Держись!
Марина обхватила меня за шею, я приобнял ее за талию, и мы медленно, с ойканьем и цепляньем за стену, добрались до спальни.
– Спасибо тебе огромное, – простонала «скво», укладываясь. – Ох, хорошо-то как…
А я, приседая с краешку, подумал, что впечатление взрослой создается в моем сознании под влиянием мозга реципиента. Ведь Марине от силы двадцать три или двадцать пять. Молоденькая она еще, хоть и старлей.
Но для отрока разница в семь или девять лет просто громадна. Даже студентки кажутся ему взрослыми тетями, а уж двадцать пять… Возраст старушки на пенсии.
Ничего, эта психологическая дисторсия пройдет. Я тут недавно, но уже замечаю за собой «коррекцию зрения» – смотрю на ровесниц с позиций среднего возраста, и меня это радует – мозг вырабатывает иммунитет от тех слабых концентраций женского начала, которые присутствуют, скажем, в девятиклассницах. Правда, в моем классе учились и такие молодые особы, которые в свои шестнадцать годиков имели вполне модельную внешность, а женственность в них была весьма «сгущена»…
Перебивая мои мысли, Марина осторожно придвинулась поближе и положила мне голову на колени.
– Ой, – девушка тут же спохватилась, – она же у меня мокрая!
– Да лежи ты, – улыбнулся я и погладил влажные Маринкины волосы.
«Скво» вздохнула только и пробормотала:
– У тебя такие нежные руки…
Я наметил печальную улыбку.
– Удивительное ощущение… – медленно проговорила девушка. – Полнейший покой… Я будто вырвалась из вечного круговорота дел, событий, долга… Конечно, было погано. Больно, да еще и грязно, противно… – она задумалась, поглядывая на меня снизу. – Вроде и не взрослый… но и не мальчик. И у меня нет ответа, кто же ты…
– Миша Гарин, – улыбнулся я, изображая сдержанность, – ученик девятого класса школы номер двенадцать города
– Ладно…
– Я не хочу, чтобы в твоей конторе знали, кто я и где я. Время пока не пришло. А если у твоего начальства вдруг вспыхнет интерес к моей персоне, скажешь, что меня учил филиппинский «хилер». Правда, он оказался вьетнамцем, прибывшим к нам с делегацией. Сойдет такая легенда?
Марина кивнула, улыбаясь, и осторожно прилегла на здоровый бок, изящно изогнув бедро. Я огромным усилием воли успокоил сердце и даже, наверное, вегетативку – щеки мои не вспыхнули предательским румянцем.
– Ты побледнел, – сказала «скво».
– Это я так сдерживаюсь, – криво усмехнулся я. – Перестарался.
А Марина в ответ на мои слова вдруг опустила ресницы и смущенно улыбнулась, будто застеснявшись своих красот. Ее глаза заскользили мимо меня, она словно искала другую тему для разговора и нашла.
– Ты немного обиделся, когда я тебе не рассказала об операции на толчке, – начала она с воодушевлением.
– Немного, – согласился я. Мне стало приятно, что моя персона вызвала у «скво» некое чувство.
– Я нарушу приказ, если разглашу подробности, – тихо, не поднимая вздрагивавших ресниц, проговорила Марина, – но ты ведь никому не скажешь об этом?
– Ни слова, – твердо сказал я. – Это не было операцией по борьбе с фарцой?
– Нет. – Помолчав секундочку, «скво» задала вопрос: – Знаешь, что такое Моссад?
– Разведка. Что-то вроде израильского ЦРУ.
– Да, – кивнула Марина, одной рукой растрепывая сохнувшие волосы. – Моссад как-то излишне активизировался в этом году. Израильтян не интересуют наши военные базы, но вот военно-технические секреты они покупают оптом и в розницу. Наш отдел выяснил, что все те фарцовщики, которых завербовал Моссад, входят в группу Рубена. А «спартаковцы» – это его конкуренты.
Специализация у них чисто уголовная – вымогательство, грабежи… Еще бы дня два-три, мы бы все подготовили, подтянули бы бойцов из «Альфы»… И вдруг этот предатель! Вот «спартаковцы» нас и опередили. Теперь придется все заново начинать… – взяв паузу, девушка лукаво улыбнулась: – Ты обещал мне еще один сеанс!
Улыбнувшись, я кивнул и опустил ладони на крутое бедро моей «боевой подруги». Рана уже почти заросла, только пятачки незагорелой кожи выделялись нежно-розовым цветом. Я плавно водил руками, между мной и «скво» оставалась лишь тонкая ткань халатика, но как часто даже фланель кажется нам многотонной броневой плитой, сплавленной из запретов и стыда, и мы отказываем себе в праве проникнуть за положенный предел, такой желанный – и недосягаемый.
«Философ бочкотарный…» – подумал я.
– Всё! – выдал вслух. – Отдохни хотя бы сегодня, выспись как следует, ладно? Тогда завтра сможешь гоняться за «спартаковцами» и моссадовцами. А мне пора.
– Уже? – огорчилась девушка. Ее губы дрогнули. – Я там платье замочила, постирать… Смотрю, а весь подол в крови… Мишка… – перешла «скво» на шепот. – Мишечка… Я ведь могла умереть по-настоящему, если бы ты вдруг не помог…
– Не вдруг, – решился я на ма-аленькую засветку. – О том, что произойдет сегодня в Бугаёвке, мне стало известно еще позавчера.