Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
— «Всё кончено», — мысленно сказала она им. — «Возвращайтесь ко мне».
Большинство из них мгновенно послушались, и освободили своих носителей, хоть и с некоторой трудностью, ибо они укоренились в принадлежавших их носителям эйстрайлин. Извлекая себя, они полетели обратно к ней, и присоединились к её разуму в водовороте мыслей и энергии. По мере того, как они это делали, их воспоминания влияли на неё, взрезая ей сердце, когда каждый миг, каждое решение, и каждая ужасная смерть, свидетелями которым они стали, или которые вызвали, превратились в её собственные.
Но не все
Однако Мойра не желала это принять. Всё ещё не оправившись от шока тысяч воспоминаний, она снова позвала их:
— «Возвращайтесь!»
— «Нет».
Она чувствовала их страх, их желание жить. Она чувствовала то же самое, и задумалась, была ли бы она готова умереть, будь она на их месте, ибо именно этого она у них и просила, в некотором смысле — расстаться с их волей, их индивидуальностью, их разумами, став не более чем воспоминаниями в её собственной голове.
И тут одна из них ударила, внезапно и без предупреждения, послав рвущий, мучительный клин чистой воли глубоко в её разум.
Не готовая к этому, она покачнулась, и с её губ сорвался крик боли. Она стала бороться с захватчицей, сражаясь за контроль над собственным разумом.
— «Что ты делаешь? Я же изначальная».
— «Это кто сказал?» — возразила вторгшаяся в её разум копия. — «Что даёт тебе такое право? Я такая же как ты. Выполни свой собственный приказ, и соединись со мной».
Битва была безмолвной, невидимой, и гораздо более смертоносной, чем всё, с чем ей приходилось сталкиваться прежде, ибо наградой за победу была её душа.
И она терпела поражение. Мойра уже была измотана. Усталая и неспособная сосредоточиться, она и близко не была готова к состязанию за сердце своего существа.
В бескрайней тьме она обнаружила, как её оплели металлические ленты, сжимая её — железное страдание, крушившее само её существо. Она чувствовала, как становится меньше. Как бы она ни сопротивлялась, ленты не поддавались, и боль становилась всё сильнее. Паника придала ей сил, но это было уже слишком поздно. Тьма угасала, становясь безликим небытием, и она задумалась, не будет ли это к лучшему. Её боль станет чьей-то ещё проблемой.
Серую пустоту пронзил обжигающий свет, и давление ослабло, когда в битву вступила иная воля.
— «Борись, Мойра! Не сдавайся!» — Это был голос её самой старой заклинательной двойницы, которая советовала и помогала ей с самого начала.
У себя внутри Мойра ощутила, как заново расцвела её надежда, и она ухватилась за этот свет, потянув его к себе, и окутав им себя, сделав из него своего рода броню, что-то твёрдое и острое. Она воспрянула из пепла почти что смерти, и навалилась на своего противника. Перед её мысленным взором предстало видение её захватчицы, чьё лицо было копией её собственного, и чьи страхи она слишком хорошо знала — и Мойра выдавливала из неё жизнь.
Четверо остальных молча наблюдали, но теперь и они присоединились к битва, сражаясь не просто с Мойрой или с её верной
Джеролд и Чад пришли в движение, услышав, как она вскрикнула и начала заваливаться вперёд, но остановились как вкопанные, когда вокруг тела Мойры взметнулось призрачное пламя. Кассандра ощущала конфликт через свои узы — она задрала голову к небу, и заревела от боли.
Они собрались вокруг неё, беспомощно наблюдая:
— Что с ней происходит? — спросила Алисса у драконицы.
— Ей больно. Что-то происходит внутри неё… я не понимаю, — ответила драконица низким, рокочущим стоном. — Больно, будто вихрь бритв у меня в голове. Она умирает. — Кассандра затрясла своей массивной головой, будто могла вытряхнуть из неё неприятные ощущения. — Нет, что-то умерло, часть её… о-о, вот ещё одна! — Драконица снова задрала голову к небу, и заревела.
В пустынной тьме Мойра поймала очередную двойницу, самую слабую, и порвала своё второе «я» в клочья, пожирая её останки, поглощая всё, что могла в себя вобрать. Она больше не знала себя, была ли она изначальной Мойрой, или одной из тех, кто решил бороться за выживание. Питаясь останками побеждённых, она сливала их воспоминания со своими собственными, и становилась менее уверенной в своей собственной личности.
Она убивала свои иные «я», и в ней не было места для милосердия — в её собственном мысленном взоре она отращивала чешую и когти по мере того, как её сила крепла. Последняя сдалась, съёжившись в пустоте… но прятаться было негде.
Мойра накинулась на последнюю из них, жадная и дикая, рвя её на куски подобно животному, прежде чем проглотить её останки огромными, жадными кусками. Воцарилась тишина, но она ещё не была одна в неподвижности своего разума. Осталось ещё одно присутствие, наблюдавшее за ней.
Она повернулась лицом к своей первой заклинательной двойнице, к советнице, которая была вместе с ней начиная со дня её первой ошибки, когда она разломила свой собственный разум, нарушив все правила, о которых её предостерегала мать. В этот момент она осознала свой собственный хищный вид, ибо она окружила себя насилием подобно кровавому нимбу.
— «Я чудовище».
— «Ты сделала то, что было необходимо для выживания», — ответило её второе «я», глядя на неё с чем-то вроде жалости.
— «Я не уверена, что выжила. Я не совсем уверена, кем из них я являюсь. Это я её уничтожила, или она меня поглотила? Я помню обе стороны этой схватки. Я одновременно и победитель, и жертва». — Пока она говорила, она заметила внешность своей двойницы. Та выглядела как прежнее «я» Мойры, мягкая девушка, явившаяся в Данбар, чтобы спасти своего отца. — «Почему я такая уродливая, и почему ты всё ещё прекрасна?»
— «Я лишь помогла тебе победить. Я не участвовала в твоём кровавом пиршестве», — ответила девушка без какого-либо следа злости — в её словах опять было лишь ощущение сострадания и жалости. — «Мои воспоминания — лишь мои, от моего рождения и до сегодняшнего дня».