Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
— Похоже, что сегодня всё и начнётся, — сказал он мне.
— Сколько их? — спросил я.
На его лице отразилась неуверенность:
— Мы пока не знаем точно. Разведчик только что вернулся, но он сказал, что колонна тянулась более чем на три мили, насколько хватало глаз. Голова колонны всё ещё в нескольких милях от Арундэла, а хвост всё ещё выходит оттуда, где дорога проходит через горы.
Судя по его словам, это была целая прорва людей, но я понятия не имел, как оценить их численность.
— И это значит? — спросил я, позволив вопросу повиснуть, приглашая его развить свою
— Колонна шагает рядами по пять человек. Предположив, что между рядами три фута, это означает примерно десять тысяч человек на каждые полторы мили протяжения колонны — конечно, без учёта промежутков между отдельными полками, — с чрезвычайно неловким видом сказал Дориан.
Я по-быстрому прикинул у себя в голове:
— Значит, если голова колонны уже углубилась в долину на три мили, по это будет двадцать тысяч человек… как минимум.
— Мы всё ещё не уверены, насколько далеко протягивается их строй, Мордэкай. Их может быть и в два раза больше этого, — добавил он.
По моей спине пробежал холодок:
— Если это так, то их колонна протянется почти по всей дороге от Замка Камерон до Арундэла, более чем на треть длины всей долины. Как они вообще могут надеяться прокормить такую толпу? Логистика всего этого поражает воображение.
Стоявший рядом с Дорианом Джо МакДэниел сказал:
— Однако это их проблема — нас только волнует, как их убить.
Дориан кашлянул:
— Вообще-то нет. Нам следует об этом подумать. Если наш план не сработает, и мы окажемся вовлечёнными в длительную кампанию, то природа их линий снабжения будет жизненно важной. Армия живёт и умирает, пока полон желудок [17] .
— Если это превратится в длительную кампанию, то нам голод будет опаснее, чем им. Наши припасы истощаются после зимы. Скоро уже нужно заниматься весенним посевом. Если нас осадят, то мы умрём с голоду задолго до них, — сказал я.
17
Перефразировка Наполеона: «Армия марширует, пока полон желудок».
— Перед противником с такой численностью мы не продержимся достаточно долго, чтобы умереть с голоду, — сделал наблюдение Сайхан.
Я видел, как люди стали неуверенно переступать с ноги на ногу из-за нашего разговора, принявшего тёмных характер. Я повысил голос:
— Слушайте сюда! — крикнул я, и, используя скамью в качестве ступени, забрался на стол. Я наступил на несчастную буханку хлеба, но не обратил на это внимания. — Сегодня начинается наша борьба! Вы, возможно, спрашиваете себя, сможем ли мы победить. Вы, наверное, гадаете, стоят ли рисковать жизнью за кусок земли и шанс начать заново. Я прав? — приостановился я, чтобы посмотреть, ответит ли мне кто-нибудь. Я видел, что мои слова задели их за душу, но никто не заговорил.
— Многие из вас были со мной в Албамарле. Другие присутствовали, когда мы сражались с культистами в замке герцога. Некоторые из вас ни черта не знают о том, на что я способен, хотя вы, возможно, слышали дикие россказни, — громко сказал я. Несколько человек тихо засмеялись. Я воспринял это как
— Некоторое время назад один добрый друг объяснил мне, что истинная сила — не в деньгах и не в магии. Я думал, что он глупец! Знаете, что он мне сказал? — спросил я, и приостановился, прежде чем продолжить. — Он сказал мне, что истинная сила — в людях, которые за тобой следуют.
— Но на их-то стороне чертовски больше людей! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Ты прав! Но эти солдаты на самом деле нам не враги. Они — люди, как и вы, они — мужчины, пытающиеся заработать себе на жизнь. Вы правда думаете, что они хотят быть здесь? Они — призывники, которых заставили служить теократии, ныне правящей в Гододдине. У нас чертовски больше причин сражаться, чем у них. Настоящие враги — Вендраккас и тёмный бог, которому он служит. Что на самом деле меня бесит, так это то, что они заставили этих людей идти в бой. Знаете, почему?
Все молчали. На помещение опустилась полная тишина, пока я говорил, и я видел вопрос в их взглядах.
— Потому что я убью каждого проклятого солдата, который войдёт в нашу долину! Я никогда не был человеком, которому нравится проливать кровь, но сегодня будет день, за который я войду в историю. День, когда Мордэкай Иллэниэл стал самым великим мясником, каких только видел свет, — сказал я, и остановился, глядя на них в течение долгой минуты.
— Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что для меня, — сказал я, окинув взглядом толпу. — Когда минует этот день, погибнут тысячи, но останется ещё больше. Мёртвые будут навалены кучами, от одного конца этой долины до другого, но кто-то останется. Этих людей вполне могут отправить нападать на нас. Они всё ещё могут превышать нас числом. Наши женщины и наши дети ждут нас в Ланкастере. Я не смогу их защитить. Я оставляю это на вас. Могу я рассчитывать, что вы сделаете это для меня?
В помещении долгий миг царило молчание, прежде чем один человек в первых рядах ответил:
— Да, милорд.
Я приложил ладонь к уху:
— Что ты сказал?
— Да, милорд! — повторил он громче.
— Я слышу тебя, а другие есть? — ответил я.
— Да, милорд! — крикнули ещё несколько человек.
— Громче, чёрт побери! — упрекнул я их. Вскоре по помещению эхом загуляли крики «Да, милорд!». Они подхватили эти слова, и понемногу стали их скандировать. В какой-то момент слова изменились, и прежде, чем я сумел это осознать, они уже скандировали моё имя. В другой день это могло бы меня смутить, но не сегодня. Они нуждались в надежде, а я — в их доверии. Я, весьма вероятно, поведу многих из них на смерть, и для этого мне определённо нужно было их доверие.
Они всё ещё стучали по столам и кричали, когда я вышел из помещения. Я стоял в пустом коридоре, слушая, и каждый громогласный клич напоминал мне военный барабан, гонящий меня к моей участи. Пенни подошла ко мне сзади.
— Ты был великолепен, Морт. Они действительно верят в тебя.
Во мне смешалось слишком много эмоций, и я засмеялся. Это был уродливый, истеричный смех — реакция на свернувшееся внутри меня напряжение.
— Ты правда так думаешь? — выдавил из себя я.
Она обеспокоенно наморщила лоб: