Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
Грэм со странным чувством удивления коснулся камня рукой, и почувствовал жар даже сквозь броню. Немея от шока, он поднял взгляд на человека, постепенно пробивавшегося через защиту Сэра Сайхана:
— Отец?
Глава 44
Сайхан сражался так, как не сражался уже годами — он боролся за свою жизнь. Места для мыслей или стратегии не было, поскольку его противник был быстрее мысли, сильнее стратегии. Сайхан знал его до мельчайших подробностей, поскольку в прошлом они были друзьями, и, иногда, врагами.
Во время их последней крупной
Сайхан не мог видеть лицо старого друга из-за надетых на них шлемов, но знал, как оно должно было выглядеть, поскольку чувствовал ярость в мече врага, пробивавшего его блоки снова и снова. Даже когда он идеально парировал удары, Дориан пробивал парирования, заставляя собственный клинок Сайхана биться о его доспехи.
Сайхан импровизировал, как обычно, но на открытом поле вариантов у него было мало, а Дориан предвосхищал каждую уловку и комбинацию, обращая их в свою пользу. Сайхан проигрывал, и хотя он был облачён в зачарованную броню, он знал, что та не устоит перед мощью ударов Дориана, если им позволить попасть в полную силу.
Сайхан пережил тысячи схваток на мечах, но теперь ощущал нечто новое. Он боялся, ибо сейчас, в отличие от прошлых раз, он хотел жить. Причина, вызвавшая эту жажду жизни, бежала ему на помощь — Алисса подняла копье, намереваясь отогнать Дориана прочь от её отца.
Её форма была безупречна, когда она нанесла глубокий колющий удар копьём, целясь Дориану в бедро, где наконечник мог найти точку соприкосновения, передав силу удара, не соскользнув в сторону — но несмотря на её искусность, удар не достиг цели. Дориан согнул колени, что позволило ему отразить смертоносный удар нагрудником, в то время как его меч продолжил свою непрерывную траекторию, ударив Сайхану в плечо, прорвав металл и глубоко вонзившись в плоть.
Дориан не медля махнул клинком назад, развернулся быстрее, чем даже Алисса смогла предугадать — и вогнал набалдашник рукояти двуручника в лицевую пластину её шлема. Оглушённая, она упала спиной вперёд, и уже в падении увидела свою грядущую смерть. Меч поднялся, и теперь снова опускался в мощном полном ударе, который грозил разрубить её пополам, если судить по его эффекту на броне Сайхана.
Меч остановил идентичный клинок, когда Шип Грэма встал на его пути. Оба клинка опустились под силой удара Дориана, пока не зависли в воздухе прямо над шеей Алиссы.
— Остановись! — закричал Грэм.
— Твоя смерть наступила в тот момент, когда тебе вздумалось защитить человека, угрожавшего моей жене, — послышался голос Дориана, звучавший глухо и металлически из-под его шлема. После чего Шип метнулся вверх в обратном ударе, грозившем снести Грэму голову с плеч.
Разразился шторм стали и искр, когда два закованных в металл титана вступили в серьёзную схватку. Алисса откатилась, заворожённая и поражённая боем, свидетелем которому она стала, но времени на рефлексию у неё было мало. Её отец лежал на земле, и его кровь вытекала, впитываясь в землю. Ей нужно было найти способ унять кровотечение, пока он не истёк до смерти.
Битва Грэма и Дориана бушевала с неукротимой свирепостью — они бились,
Грэм сражался, комбинируя технику и подсознательную боевую интуицию, которой научился у Сайхана, а его отец нападал с грацией и идеальной формой, которые выработал за полную тренировок в этом искусстве жизнь. Алисса подняла на них взгляд от своих отчаянных трудов, но даже её намётанный глаз не мог определить, кто одерживал верх.
Грэм хотел что-то сказать, окликнуть человека, которого ему так долго не хватало, но клинок Дориана был слишком смертоносным, чтобы его можно было игнорировать. Лишись он на миг сосредоточенности, и меч напился бы его крови. Ему хотелось верить, что его броня смогла бы остановить удар, но он уже видел, что произошло даже с зачарованными латами. Вместо этого он заглушил свой разум, и позволил телу говорить вместо него, отражая удары, нёсшие в себе необузданную силу неофита, облачённую в идеальные движения мастера.
Краем глаза он видел, как Алисса работала над своим отцом, и был рад, что она отвлеклась. Если бы она попыталась вмешаться в бой, то он сомневался, что смог бы спасти её от последствий этого решения. Человек, с которым он сражался, казался облачённым в сталь демоном — неудержимым и неумолимым.
Где-то глубоко в душе Грэм обнаружил, что получает удовольствие. Это был бой, который он всегда воображал, будь у него шанс сразиться с наставником в его лучшие годы. Во время учёбы у него всегда создавалось впечатление, что его отец каким-то образом чуть уступал Сайхану, но теперь он знал правду. Его отец был образцовым воином, и заставлял Грэма выкладываться по полной. На ином поле боя он, как ему думалось, смог бы вести схватку менее сложно, но здесь, на плоском и пустом поле к северу от Реки Глэнмэй, он только и мог, что не дать себе умереть.
Меч Дориана замедлился, когда тот возвращал себе равновесие после удара. Изменение было почти незаметным, но оно приглашало Грэма перехватить инициативу. Это была ловушка, и Грэм ясно это видел, облачённый в свой приглушённый разум, но он всё равно воспользовался этой возможностью. Шагнув вперёд, он притворился, что поддался на уловку, но в последний миг выпустил рукоять Шипа из левой руки, и отражая смертоносные последствия намеренной ошибки правой, ударил открытой левой ладонью в нагрудник Дориана, оттолкнув его на несколько футов.
В короткий период времени, который ему благодаря этому открылся, он крикнул противнику:
— Стой! Я — твой сын!
— Ложь, — воскликнул его отец. — Мой сын — ребёнок. — Держа меч наготове, Дориан шагнул вперёд, снова вступая в схватку.
На этот раз Грэм отступил, отскакивая назад:
— Прошли годы! Я вырос. Это я, Грэм! — Слова стоили ему части сосредоточенности, и он едва избежал очередного смертоносного удара. Сжав зубы, он снова поднял Шип: — Ладно. Если не веришь мне, то я докажу тебе это на твоих костях. — Он позволил словам сорваться со своих губ, и, уклонившись от следующего удара, повернулся обратно к отцу, впервые пойдя в наступление.