Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
Рука Алиссы не отпускала:
— Верь ей… — слова ещё только срывались с её губ, когда с резким щелчком арбалет произвёл выстрел, после чего всё сразу завертелось.
Послышались два мужских голоса, кричавших от ужаса, не в силах поверить в происходившее. Один из них принадлежал Грэму, но второй — новому человеку. Рядом с Грэмом и Алиссой стоял человек с массивным телом, не уступавший Сэру Сайхану или самому Грэму. Незнакомец был облачён в полные латы, и нёс двуручный меч, который Грэм мгновенно узнал, ибо этот меч был его собственным. На его эмалированном нагруднике был герб рода Торнбер.
Всё
Лишь четверо волшебников остались стоять, едва-едва. Мэттью и остальные были укрыты самыми сильными щитами, на какие они были способны, но даже этого не хватало, и они стали один за другим падать на колени, силясь завершить свою задачу.
На краю времени, в месте-которое-не-место, я наблюдал за медленным осыпанием кристалла, содержавшего вселенную — и был не в силах остановить это. Боль моя уже прошла, и даже мои эмоции по большей части омертвели. Ничто уже не имело значения.
Я хотел сна, благословенного освобождения грёз, где я смогу забыть эту жизнь и всё то, что в ней пошло не так. Я боролся со сном, поскольку знал, к чему он приведёт, но с каждым проходившим мигом это казалось мне всё менее важным.
Прозвонил колокол, крошечный звон в моём сознании, всё нараставший по мере звучания. Сперва я не мог его понять, но в конце концов мой разум начал обращать на него внимание. Лежавший передо мной огромный бриллиант мира стал резче, и я осознал, что звук шёл из одной точки внутри него.
«Роуз».
В этот миг я увидел её, стоявшую на открытом поле, и к ней медленно приближалась смерть. Появившись рядом, я бы скорее всего её убил, но если бы я ничего не сделал, то её смерть была бы гарантирована. Мои родные находились там, наблюдая со странным ожиданием, поэтому я позаимствовал толику вечности, и порылся в их мыслях и воспоминаниях. Там я нашёл надежду. Моему сыну удалось — он отыскал решение. По мне пробежало лёгкое чувство гордости, смыв печаль, сопровождавшую знание того, что я никогда не смогу сказать ему или остальным, насколько я ими гордился.
У их плана была одна маленькая проблема. Роуз была слишком близко, и, лишённая какой-либо защиты от моего присутствия, обратилась бы в пепел. Однако у меня было решения, и я как можно мягче закрутил вокруг неё пространство, отправив её в безопасное место.
Позаботившись об этом, я появился, сжав себя до такого размера, чтобы я мог стоять на поле там, где они меня хотели видеть. Я силился удерживать свою силу, и по большей части это получилось, но воздействие всё равно было слишком сильным, чтобы они могли долго выдерживать его.
В бесконечный миг я смотрел на своих близких, и по моим щекам стекали огненные слёзы при виде боли, которую им приносило моё присутствие. Мне хотелось говорить, сказать им, как я их любил — но я боялся, что звук их уничтожит, поэтому молчал. К тому же, моё время было слишком сильно сжато — они не смогли бы меня понять, а если бы я позволил оставаться дольше нескольких секунд, то убил
Однако один из находившихся там людей был странным. Рядом с Грэмом и Алиссой стоял мой старый друг, Дориан Торнбер. «Зачем он здесь?». Это что, из-за меня? Неужели он был моим последним прощанием для Роуз? Я не знал ни о чём подобном, и это казалось мне жестоким. Он наверняка исчезнет сразу же после меня, но, с другой стороны, он мог и продержаться достаточно долго, чтобы попрощаться с семьёй как положено.
Я ослабил свою хватку на времени, и оно начало медленно течь подобно сиропу. Арбалетный болт, с помощью которого они меня вызвали, осыпался прахом ещё до того, как достиг меня, а потом вокруг меня начали расти золотистые стены, запирая меня в ином измерении, в месте, где я больше не мог им угрожать.
Когда золотистый куб отвердел и замкнулся, я не мог не восхититься им. Мои дети создали нечто невероятное — чары, которые могли уничтожить даже истинного бога, покуда тот оставался достаточно неподвижным, чтобы дать им сработать. «Они хорошо справились, Пенни», — сказал я себе, гадая, могла ли она меня слышать.
А потом чары пришли в действие.
Боль прошла почти сразу же после того, как появилась, заставив Грэма с облегчением втянуть в себя воздух. Подняв голову с земли, он оценил ситуацию. Золотистый куб стоял между четырьмя волшебниками, застывшими на месте, вытянув руки и полностью отдавшись работе.
Грэм видел, что Сэр Сайхан с трудом поднимался на колени, оставив арбалет лежать на земле рядом, но Роуз нигде не было видно. Это его встревожило, но ему нужно было встать на ноги, прежде чем что-то делать. Повернувшись на бок, он посмотрел на женщину рядом с собой:
— Алисса, ты… — Он не смог завершить фразу, так как что-то врезалось ему в висок, отбив его в сторону с такой силой, что у него на миг потемнело в глазах.
Когда он снова смог видеть, то услышал звон стали о сталь. Наверное, он потерял сознание, поскольку уже наполовину стоял на ногах — сильные руки Алиссы поднимали его с земли.
— Надо ему помочь! — крикнула она.
— Кому помочь? — спросил Грэм, всё ещё выбитый из колеи — его взгляд ещё только начал фокусироваться.
— Моему отцу, — ответила она, делая шаг прочь и поднимая своё копьё. Затем она добавила: — Он проигрывает. — Судя по тону её голоса, она не могла в это поверить.
Грэм понял, когда увидел происходившее перед ними. Рядом сражались двое облачённых в броню рыцаря, сверкая клинками на солнце. Один из них был Сэр Сайхан, вооружённый одним из солнечных мечей, созданных Мордэкаем многие годы тому назад, а вот второй был недавно появившимся — и вооружён был мечом, который выглядел как Шип Розы. Что было невозможно.
— У меня галлюцинации, — пробормотал Грэм, глядя на себя. Он всё ещё был в броне — в броне, которая являлась частью перекованного Мэттью меча. Произнеся командное слово, он призвал само оружие, и оно появилось в его руках — идеальная копия меча незнакомца… за одним исключением. В рукояти его меча был массивный рубин, сердце его отца, и камень пульсировал таким красным светом, какой Грэм никогда прежде не видел. Свет гудел быстрым и равномерным биением, будто рубин ожил.