Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
Казалось, прошла вечность, пока мы бежали к каменной арке, но на самом деле это заняло секунды. Когда мы пробежали через неё, в ней выстроились люди, державшие копья, чтобы не дать захватчикам войти, пока внутрь не вернулись последние из наших. Минуту спустя большие створки начали закрываться, и массивная железная решётка опустилась за ними с гулким ударом. Не осмеливаясь двигаться дальше, я осторожно опустил Пенни на землю, и послал свой разум вовне, чтобы осмотреть её рану.
Внутренние повреждения были невероятными. Её позвоночник был частично рассечён, и большая артерия у неё в животе обильно кровоточила. Её сердце каким-то образом оказалось не задетым, но одно из лёгких схлопнулось,
Марк встал рядом со мной, и посмотрел на него с надеждой во взгляде — мой отец умер в его отсутствие, но Пенни возможно будет сейчас спасена.
— Пожалуйста, помоги ей! — взмолился я. Он кивнул, и я увидел, как он сосредоточился внутри себя, ища помощи своей Леди для Пенни.
От донёсшегося миг спустя из его горла голоса меня пробрало до костей:
— Ты предал нас, волшебник. Твои узы разорваны.
Я уставился на него в шоке:
— У неё нет на это времени. Пожалуйста… ты должна спасти её!
— Она умирает вместо тебя — подходящее наказание для клятвопреступницы. Ты тоже должен быть мёртв, — без симпатии произнёс голос Миллисэнт. Хотя голос принадлежал ей, я видел, как задёргалось лицо Марка, когда он начал бороться с ней внутри себя.
— Будь ты проклята, Миллисэнт! Если ты не поможешь ей сейчас же, то я своими руками убью тебя и всех твоих родичей! — закричал я на него. Это была пустая угроза, но я уже не мог мыслить здраво.
— Ты выбрал свою судьбу, — ответила она. — Мы можем лишь надеяться, что смерть найдёт тебя раньше, чем Мал'горос, — закончила богиня. Лицо Марка застыло, дёргаясь, в агонизирующей гримасе, пока он боролся с волей своей богини. Прошли напряжённые секунды, и я скорее ощутил, чем увидел, как она покинула его. Он упал на колени рядом со мной, на его лице была написана безысходность.
— Она нас бросила, — сказал он лишённым надежды голосом.
Я проигнорировал его, и обратил своё внимание к Пенелопе. Как и с моим отцом, я стоял перед невозможной задачей. Нужно было выдернуть древко болта, одновременно латая её артерию и повреждённые органы. Я не мог это сделать снаружи. Я посмотрел на Дориана:
— Отруби наконечник от древка, — сказал я, указывая на широкий стальной кончик болта.
Вновь обнажив свой меч, он начисто срубил наконечник одним ударом.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
— Кое-что глупое — если это не сработает, то мы оба можем умереть. Я хочу, чтобы ты сосчитал до тридцати, а потом вытащил древко, — ответил я. Я повернулся к Марку: — Держи её для меня, я сейчас отпущу, — приказал я. Он молча кивнул, и передвинулся, чтобы подхватить её, когда я выпустил её тело. — Положи её рядом со мной, чтобы я мог видеть её лицо, — добавил я. Он так и сделал, и Дориан присел позади неё, положив руки на толстое деревянное древко. Лёжа рядом с ней, я посмотрел в её бледное лицо, и произнёс в последний раз: — Начинай считать, Дориан, — сказал я, после чего добавил ещё несколько слов на лайсианском, и мир исчез, когда мой разум покинул моё тело, ввинчиваясь в умирающее тело женщины, которую я любил.
Боль едва не затопила меня с головой, когда на меня набросились сигналы от порванного позвоночника Пенни. По мне ходила агония, пока я пытался сосредоточиться, найти внутри неё тихое место. Я ощущал затруднённый стук её сердца, вяло работавшего, чтобы поддерживать в ней ток крови. Первым, что я сделал, была блокировка атаковавших меня импульсов, происходивших от её разорванных нервов и повреждённого позвоночника, что избавило меня от боли. Затем
Я уже запечатал артерию, чтобы она не истекла кровью, но её нужно было воссоединить. Однако я не осмеливался ничего из этого делать, пока не было извлечено деревянное древко. Ожидая, я вытянул кровь из её повреждённых лёгких, и залатал зиявшую в них прореху. Затем я ощутил мощное выдёргивание, когда из неё вытащили деревянное древко. Её тело пронзила новая боль, грозя довести меня до бессознательного состояния вместе с ней. Если бы я тогда потерял контроль, то мы бы умерли оба.
Опираясь на силу воли, в обладании которой я себя никогда не подозревал, я проигнорировал боль, и стал закрывать раны, оставшиеся после извлечения болта. С самой печенью всё было довольно просто, но большая артерия создала мне проблемы. Кровь обильно текла из неё, пока я пытался воссоединить её разрубленные концы. Паника грозила уничтожить мою решимость, но я держался, пока артерия наконец снова не стала целой.
Закончив с этим, я начал исправлять множество мелких ран у неё в животе, латая тонкие сосуды и восстанавливая другие её органы. Каким-то чудом неповреждённым осталось её чрево. Когда я сосредоточил на нём своё внимание, меня шокировало биение внутри него второго сердце. Она была беременна. Моя намеренная ложь была ненамеренной правдой.
Жизнь внутри неё была маленькой, но сильной. Я ощутил, что от неё исходило что-то вроде страха. Протянувшись к ней, я успокоил её своим разумом, пытаясь её подбодрить. «Ты в безопасности, папочка здесь», — подумал я про себя, и нерождённый ребёнок будто ответил. Через меня прошли эмоции, которые я никогда прежде не мог вообразить, и я твёрдо решил, что сделаю всё для спасения их обоих.
У меня осталась лишь одна задача, но она была самой пугающей. Чтобы Пенни смогла жить нормально, я должен был починить её позвоночник, но замысловатая сложность расположенных там нервов не поддавалась простому пониманию. Я начал медленно перебирать повреждённые окончания, пытаясь найти им пару, но их количество было чрезмерным для моего разума. Страх стал глодать мою уверенность, когда я осознал, что не мог надеяться исправить здесь повреждения.
Я приостановился, сосредоточившись теперь на размеренном биении её сердце. Слушая его, я услышал более глубокое биение земли под нами — изначальный звук, который существовал задолго до того, как мы были рождены. Протянувшись к нему своим разумом, я снова воззвал к нему — «пожалуйста, помоги мне, я не могу это исправить», но если оно и услышало, то не дало ответа. С моей стороны было глупо, что нечто настолько отличающееся от нас могло помочь мне исцелить человека.
— «Теперь я тебя слышу, Мордэкай», — снова послышался голос. Голос каменной леди, хотя у меня не было глаз, чтобы увидеть её.
— «Теперь я знаю твоё имя», — мысленно ответил я. — «Ты — Мойра Сэнтир».
— «Да!» — пришёл ко мне её торжествующий ответ. — «Я уже и не надеялась вспомнить это имя».
— «Ты можешь помочь мне? Я не знаю, как это исправить», — сказал я ей.
— «Нет. Это должен сделать ты, но я могу показать тебе, как. Расслабь свой дух. Разум не может исцелить что-то настолько сложное; ты должен это почувствовать. Пошли свои чувства через неё — они знают, куда должны вести нервы. Используй это ощущение, чтобы сделать её тело таким, каким оно было прежде. Мышление лишь разрушит твои усилия».