Циклогексан (сборник)
Шрифт:
– А ну, сгинь отсюда! – заорал Трифилий, и почтальон, по-прежнему улыбаясь, повернулся и исчез в гиперкабине. Лязгнула дверца.
Бормоча себе под нос разные слова, Трифилий пересчитал наличность. Чуть меньше пяти тысяч. Это что же получается?.. Это получается, что он, Трифилий Клюге, полноправный владелец оранжевой звезды, что висит над головой и не в меру раскаляет пляж, хозяин этой и еще двух планет, не считая астероидов, может оплатить доставку всего-навсего одного письма? Нет, строго говоря, не одного, а трех, если почта удовлетворится чеком на банк «Цербер
Отведя душу сквернословием, Трифилий в конце концов махнул рукой на эту проблему. В крайнем случае галактическую собственность можно заложить. Можно сдать в аренду одну из неудобных планет или обе сразу – вдруг там обнаружится какой-нибудь ценный минерал и найдутся желающие? Можно… да многое можно, в конце концов!
Он хихикнул, вспомнив свою прежнюю жизнь. Вряд ли у него в карманах хоть однажды побывала сотня космоюаней зараз. Зато не было и беспокойства, как бы их не потерять. Живи себе…
А что? Кто помешает и тут жить точно так же? Климат – райский, хотя сегодня немного жарковато. Море – под боком. Деликатесы – с доставкой. А модный курорт… да успеется, когда надоест одиночество! И непременно казино тут устроить, ставить иногда по маленькой…
На веранде, прижавшись к полу, застыли три лохматых зверька. Паучьи лапы осьминожек были раскинуты во все стороны, как у экспонатов энтомологической коллекции. Не хватало булавок и этикетки с названием.
«Сдохли», – пришла первая неприятная мысль, но тут средний зверек, самый большой из троицы, с пролысиной на спине, поднял обезьянью мордочку. Тут до Трифилия дошло, что зверушки (или туземцы?) попросту распростерты перед ним ниц.
– Бог? – чирикнул тот, что с пролысиной.
– А? – переспросил Трифилий.
– Бог?
Трифилию стало весело.
– Ну. Кто же еще. Твой бог, макака.
Зверек, казалось, задумался.
– Тепло, – сказал он. – Слишком.
– Да, – легко согласился Трифилий. – Жарковатый денек выдался. Ничего, к вечеру посвежеет.
Зверьки переглянулись. Затем оба крайних метнулись куда-то за угол веранды и минуту спустя появились снова. Каждый прижимал к животу два ореха. Сложив подношение к ногам Трифилия, они улеглись в прежнюю позицию.
– Не к вечеру, – проскрипел средний. – Сейчас. Прохлада.
– Как я тебе сейчас прохладу сделаю? – изумился Трифилий. – Сказано: вечером.
– Ты бог, – напомнила настырная осьминожка. – Прохлада. Сейчас.
– Кыш! – возмутился Трифилий. – А ну, пошли отсюда! Надоели!
Зверьков как ветром сдуло с веранды. Посмеиваясь, Трифилий подкатил ногой их подношение к горке орехов, принесенных макаками ранее. Вот, значит, почему туземцы от людей без ума: богами считают. Ну-ну. Кормят, прибирают. Ха, да здесь жить и радоваться!
На целую минуту чело Трифилия омрачилось: он вспомнил тетю Октавию, панически бегущую, увешанную какой-то паутиной… От такой-то житухи – бежать? Тут надо крепко повредить извилины… Наверное, и впрямь повредила. Голову напекло.
Вечер и впрямь принес прохладу –
Наутро Трифилий принялся мозговать, какую бы посуду приспособить под бродильный бак. Еще не покончив с этим делом, он совершенно вспотел. Было еще жарче, чем вчера. Распухшее рыжее солнце, казалось, приблизилось и жарило вовсю.
Страшно было даже подумать ступить на песок босой ногой. Как и вчера, Трифилий пересек пляж в ботинках. Выкупался. Вернулся, позавтракал без аппетита. Даже в тени веранды было жарковато.
– Тепло, – укоризненно раздалось поблизости.
– Сам вижу, – пробурчал Трифилий, но голову все же повернул. У ступеней веранды, держась тени, распластались пять восьмилапых зверьков – ну не мог Трифилий даже в мыслях назвать их туземцами! Перед каждым лежало по два ореха. Хорошие орехи, отборные.
– А-а, – зевнул Трифилий. – Вы это… Вы вон туда их сложите, где куча. И – свободны.
– Прохладу, – искательно чирикнул вчерашний знакомец с проплешиной.
– Свободны, я сказал! – рявкнул Трифилий.
Зверьки вмиг исчезли. Они не появились ни днем, ни вечером, ни на следующий день, ни через один. То есть, очевидно, все-таки появлялись, поскольку в бунгало неукоснительно поддерживался порядок, но на глаза не лезли и невыполнимого не просили. Может быть, потому, что небо затянуло облаками, с моря задул ветерок, жара спала и даже прошел небольшой теплый дождь.
За это время Трифилий приспособил вместо бака большой пластиковый ящик, найденный в кладовке, загрузил его мякотью орехов и выставил на южную сторону веранды. Вечером в облаках появились разрывы. Ветер стих.
Неприятности начались наутро. Во-первых, Трифилий проснулся раньше, чем ему хотелось, от сердитого гудения климатизатора. Во-вторых, вне помещения оказалась такая жарища, какой Трифилий никогда в жизни не испытывал, поскольку ни разу не бывал в Сахаре, а баню не уважал. Немедленно захотелось запереться в спальне и просидеть в ней до ночи. В-третьих, на ступенях веранды, на дорожке, ведущей к веранде, на пальмах, нависающих над верандой, и на самой веранде примостилось сотни полторы, если не две, восьмилапых мартышек. Те, что стояли на освещенных солнцем местах, гримасничали и приплясывали, как грешники на сковородке. Был ли среди них тот надоеда с проплешиной, Трифилий не понял. Проплешины имелись у многих, и клочья вылезшей от жары шерсти валялись повсюду.
А на веранде высилась куча орехов – да какая! В рост человека, не меньше.
– Вы чего? – сипло вопросил Трифилий. – Совсем того?.. Протухнут же. Я столько не съем. – Он вспомнил о баке и о бражке. – И не выпью.
– Прохладу! – не чирикнул, а прямо-таки мявкнул ближайший зверек с облысевшим боком. Вслед за ним тот же клич подхватили и остальные. На веранде стало шумно.
– Прохладу… – тянули одни едва ли не нараспев.
– Прохладу! – чирикали другие, как ни странно, рождая гармоничное двухголосье.