Циклопы
Шрифт:
На лице визави отразился уже знакомый мыслительный процесс. Тело кивнуло:
– Согласен. Испытывало.
– Тогда спрашиваю в самый последний раз. Кто? Ты? Такой?
– Иннокентий, - едва не разрыдавшись от унижения и боли, представился ворюга.
– Кеша, значит, - удовлетворенно кивнул Завянь и выпрямился. Некоторое время глядел на освещенные окна больницы, прислушивался к необычным ощущениям: впервые в жизни он чувствовал в левой грудине неприятное теснение. Запертое в ребрах сердце колотилось о костяную
Завьялов рванул на шее ворот замызганной футболки под олимпийкой. Продышался. Повернулся к лавочке, где расположилась его любимая куртка.
– И что ты, Кеша, делаешь в моем теле, а?
Кеша закрыл лицо руками - левый мизинец предупредительно оттопырился, дабы избежать болезненного соприкосновения с лбом, - и помотал опущенной головой.
– Я не могу, - донеслось из-под ладоней, - я не имею права.
– А я имею право?
– грозно пробасил, превратившийся в бомжа Завьялов.
– Я здесь на что-то имею право?!
– Нет.
Категорический ответ. Учитывая, что Иннокентий пару минут назад приплясывал на корточках, практически - безбашенный. Отважный.
– А если я тебе все зубы выбью?
– Завьялов подошел к урне, установленной возле лавочки. Достал оттуда пустую пивную бутылку и, помахивая ею на манер бейсбольной биты, поинтересовался: - Тебе когда-нибудь зубы выбивали, а, Кеша?.. Это больно.
Из-под пальцев немного выдвинулся правый глаз, поглядел на вращающуюся в грязной бомжеской руке стеклянную дубинку и опасливо предупредил:
– А это вы себе зубы выбьете, Борис Михайлович.
– Новые вставлю. Не впервой. Давай колись, придурок, иначе - врежу.
Завьялов размахнулся!
Тело взвизгнуло! Скатилось с лавочки, рухнуло на колени перед бомжом и облапило его ноги.
– Не надо! Не надо! Вы ничего не понимаете!!
– А мне нечего понимать!! Я тебя сейчас, сука, убивать буду!!
Усиливая психологическую атаку, Завьялов уподобился панфиловцу с гранатой и вздел бутыль над головой...
– Не надо!!
– завизжало тело и отпрянуло, падая назад и закрывая голову локтями.
– Говори!!
– О, Боже! Я не могу! Я не имею права! Жюли этого не переживет!!
«Панфиловец» Завьялов опустил стеклянную «гранату». Минуту занял размышлениями, в результате коих предложил:
– Давай по пунктам. Ты что-то там талдычил о моих зубах, Кеша? Хочешь сказать, я могу их получить обратно?
Кеша убрал локти от лица и опасливо кивнул:
– Такая вероятность есть.
– От меня что-то зависит?
– Конечно! Да!
– Что?
– В определенный час вы должны находиться в определенном месте. Больно вам не будет, обещаю.
Борис прищурился, подумал.
– А почему я должен верить, что ты не заманишь меня к каким-то сволочным своим дружкам?
– Мой бог, Борис
– Куда?
– нахмурился Завьялов.
Иннокентий снова сделался упрямым. Борису показалось, еще немного и ворюга совсем забудется: примет гордую наполеоновскую позу с мизинцем на бицепсе.
Кеша оказался парнем не промах: ручки он таки скрестил, но пальчики благоразумно упрятал под мышками.
– Своим ответом я нанесу вам вред.
– Тайны, значит, - нахмурился Борис.
– Смертельные секреты.
– Именно так, - напыщенно кивнуло тело-Кеша.
– И чем это грозит?
– Вам или мне?
– Обоим, идиот!
– Вы... вам лучше об этом не знать. Я - получаю поражение в правах.
– Каких?
– искренне удивился Завьялов.
– Вам лучше этого не знать. Вы просто будете выполнять мои рекомендации, и все будет в порядке.
Если бы совсем недавно Кеша в его куртке и теле не рыдал на лавочке под фонарем, Завьялов, вероятно, проявил бы осторожность. Все друзья считали Борю умным парнем. Того же мнения придерживались и преподаватели во всевозможных учебных заведениях.
Завьялов понимал, что существуют тайны, к которым лучше не прикасаться даже краем. Убью точнее пули! Держись от них подальше.
Но Кеша, даже в его теле, выглядел абсолютным ушлепком. Знакомые девушки в унисон твердили, что Боря свет Михайлович исключительно брутальный типаж, мачо, так сказать. Мачо с Иннокентием внутри превратился в заурядную половую тряпку. В сопливую кликушу. Ботаника с чужого плеча. Мокрую курицу с накаченной задницей. Какого-то педрилу, если говорить совсем уж честно.
– Послушай, Кеша, - подходя к телу вплотную и похлопывая по спине, ласково произнес Завьялов, - я не вчера родился...
– Вы родились в одна тысяча девятьсот...
– Не отвлекайся на фигуры речи!
– прорычал Завьялов.
– Слушай молча.
– Угу.
– Так вот. Я не вчера... Черт! Короче. У тебя что-то пошло не так, Иннокентий. Я прав?
– Угу, - опять кивнуло тело.
– У тебя что-то пошло не так, - задумчиво повторил Борис.
– Есть вероятность, что мы не выпутаемся?
Тело невразумительно повело плечами.
– Значит, есть. Паршиво. Ты можешь связаться со своим... начальством и сообщить о произошедшем сбое в программе?
Кеша замотал головой.
– И что нам делать?
Завьяловское лицо, руководимое изнутри мокрой курицей, изобразило намек: мол, а я вам, господин хороший, уже докладывал: «Будете паинькой, все разрешится ко всеобщему удовлетворению».
– Твоими бы устами, - пробормотал Борис. Печально поглядел на освещенное крыльцо больницы, где ему навряд ли помогут, и приказал: - Карманы выворачивай, Иннокентий.