Цири (сборник)
Шрифт:
Чем дальше, тем было хуже. Золтаново сравнение с пончиком и мармеладом становилось все менее точным – дорога скорее напоминала дрожжевую выпечку, из которой старательно повытаскивали все изюмины и цукаты. Похоже было, что неотвратимо приближается та роковая минута, когда телега либо развалится, либо увязнет окончательно и бесповоротно. Однако спасло их то же, что некогда уничтожило тракт. Они натолкнулись на идущую на юго-восток грунтовую дорогу, пробитую и утрамбованную тяжелыми фургонами, перевозившими выковыренные плиты. Золтан повеселел, решил, что дорога наверняка ведет
И действительно, новая дорога снова приблизила их к войне. Ночью небо впереди неожиданно осветилось гигантским заревом, а днем они обнаружили столбы дыма, пометившие горизонт на юге и востоке. Однако поскольку все еще неизвестно было, кто бьет и палит, а кого бьют и палят, постольку они двигались осторожно, высылая на дальнюю разведку Персиваля Шуттенбаха.
Однажды утром их неожиданно догнал гнедой жеребец без седока. Зеленый чепрак с нильфгаардским шитьем пестрел темными потеками крови. Нельзя было с уверенностью сказать, была ли это кровь наездника, убитого рядом с телегой гавенкара, или же она пролилась позже, когда конь уже обрел нового хозяина.
– Ну, вот и конец заботам, – сказала Мильва, глядя на Геральта. – Ежели это и вправду были заботы.
– Настоящая забота в том, что мы не знаем, кто седока из седла вышиб, – буркнул Золтан. – И не едет ли этот кто-то следом за нами и нашей бывшей тыловой охраной.
– Это был нильфгаардец, – сквозь зубы процедил Геральт. – Он говорил почти без акцента, но беглые кметы могли его распознать…
– Надо было его тогда кончать, ведьмак, – повернула голову Мильва. – Смерть была бы полегче.
– Он восстал из гроба, – покачал головой Лютик, красноречиво глядя на Геральта, – только для того, чтобы сгнить в каком-нибудь рву.
На этом закончилась эпитафия Кагыру, сыну Кеаллаха, выпущенному из гроба нильфгаардцу, утверждавшему, что он вовсе и не нильфгаардец. Больше о нем не говорили. Поскольку Геральт, несмотря на многократные угрозы, так и не захотел расстаться с норовистой Плотвой, на гнедого взобрался Золтан Хивай. Краснолюд не доставал ногами до стремени, но жеребчик был спокойный и не возражал, чтобы им командовали.
Ночью горизонт светился заревами, днем ленты дымов вздымались в небо, пачкая голубизну. Вскоре они натолкнулись на сожженные постройки, языки огня все еще ползали по обугленным балкам и конькам. Неподалеку от пожарища сидели восемь оборванцев и пять собак, совместно отдирающих остатки мяса с раздувшегося, частично обуглившегося конского трупа. При виде краснолюдов пиршествующие в панике разбежались. Остался только один человек и один пес, которых никакая опасность не в состоянии была оторвать от торчащих гребнем ребер павшей лошади. Золтан и Персиваль пытались расспросить человека, но узнать ничего не смогли. Человек только скулил, трясся, втягивал голову в плечи и давился сдираемыми
Золтан и Геральт решили рискнуть и не сворачивать с дороги, которая вскоре вывела их на очередное пожарище. Здесь сожгли крупное село, неподалеку от которого, видимо, тоже была стычка, потому что сразу за дымящимися развалинами вздымался свеженасыпанный курган. А невдалеке от кургана на развилке дорог рос огромный дуб.
Дуб был обвешан желудями.
И людьми.
– Это надо осмотреть, – решил Золтан Хивай, положив конец дискуссиям о риске и опасности. – Подъедем ближе.
– На кой черт, – возмутился Лютик, – тебе рассматривать висельников, Золтан? Чтобы обобрать? Так и отсюда видно, что на них даже обуви нет.
– Дурень, меня интересует не обувь, а военная ситуация. Развитие событий на театре военных действий. Ну, чего ржешь? Ты поэт и не знаешь, что такое стратегия.
– Я тебя удивлю. Знаю.
– А я тебе говорю, что ты не распознал бы стратегию, даже если она выскочит из кустов и даст тебе под зад.
– И верно, такой бы я не узнал. Стратегию, выскакивающую из кустов, я предоставляю краснолюдам. Висящую на дубах – тоже.
Золтан махнул рукой и направился к дереву. Лютик, которому никогда не удавалось сдержать любопытства, легонько ударил Пегаса пятками и шагом поехал за краснолюдом. Геральт после недолгого раздумья двинулся следом. Мильва присоединилась к нему.
Вороны, устроившие пир на трупах, при виде конников с трудом поднялись на крыло, каркая и шумя перьями. Некоторые отлетели к лесу, другие только перебрались на верхние ветви огромного дерева, с интересом посматривая на Фельдмаршала Дуба, который с плеча краснолюда осыпал их матюками.
У первого из повешенных была на груди табличка с надписью «Предатель народа», другой оказался «Коллаборационистом», третий – «Эльфским стукачом», четвертый – «Дезертиром». Пятой была женщина в разорванной и окровавленной ночной рубашке, поименованная «Нильфгаардской курвой». На двух казненных табличек не было, из чего следовало, что они попали в петли случайно.
– Прекрасно! – возликовал Золтан Хивай, указывая на дощечки. – Видите? Здесь прошли наши войска. Наши парни перешли в наступление, отогнали агрессора. И, как всегда, у них нашлось время на отдых и солдатские забавы.
– И что это означает?
– Что фронт уже передвинулся, и от нильфгаардцев нас отделяют темерские войска. Мы в безопасности.
– А дымы впереди?
– Это наши, – уверенно заявил краснолюд. – Жгут деревни, которые давали ночлег либо жратву «белкам». Говорю вам – мы уже за линией фронта. С этого развилка начинается Южный Тракт, который ведет к Армерии, укрепленному замку в вилке Хотли и Ины. Дорога смотрится прилично, по ней можно идти. Бояться нильфгаардцев нечего.
– Где дымит, там горит, – бросила Мильва. – А где горит, там можно обжечься. Я так думаю – дурное дело идти на огонь. Дурное дело идти по дороге, на которой нас сразу же любой конный разъезд окружит. Заберемся в леса.