Цитра без струн
Шрифт:
– Но дерево горит, - с непокорным любопытством возразила Лин Юнь, словно забыв все обычаи и традиции, призывающие к смирению и повиновению. Она бережно поворачивала планер в руках, рассматривая бумажные крылья. Они слегка сгибались от ее прикосновений.
– Так же, как и феникс, - ответил дядя.
Лин Юнь недоверчиво посмотрела на него, мысленно пытаясь примирить и согласовать «огонь-разрушает-металл», «огонь-сжигает-дерево» и «огонь-прогорает».
Сжалившись над девочкой, дядя добавил:
– Феникс - это символ, пришедший из южных
– О, да... Ты думаешь, что за многие тысячи лет империя никогда не бывала завоевана? В старых книгах по истории ты найдешь немало ужасных рассказов о Знамени Кабана и Знамени Тигра, о женщине, что низвергла стену, о Пришлой династии и ее великом флоте...
Лин Юнь приняла к сведению всё, что он упоминал, намереваясь позже посмотреть старинные книги.
– Пойдем-ка на улицу, Лин Юнь, - предложил дядя, - и проведем испытания планера.
Девочка поняла, что он отвлекает ее от дальнейших расспросов. Но если он не хотел, чтобы она знала древнюю историю, зачем сам рассказал ей о фениксе?
Тем не менее ей очень нравилось держать планер в руке, а любимый дядя навешал ее не слишком часто.
– Хорошо, - согласилась она.
Они вышли в вымешенный широкими каменными плитами внутренний дворик с небольшим водоемом и больше об элементах не разговаривали.
Лин Юнь начала сочинять сюиту на усянь цинь, пятиструнной цитре. Она привезла с собой свой любимый инструмент. Военные привыкли перевозить сложные и капризные музыкальные инструменты, ибо каждый планер боевого подразделения «Феникса» непременно должен быть настроенным, созвучным гармонии пяти элементов.
Склонной к самоубийству темноволосой У Вэнь Чжи музыкантша посвятила разбитую на отдельные мелодии тему с напряженными связующими мотивами, отражающими слияние силы и хаотичности, которые она увидела в белом драконе девочки. Белый и красный, кость и кровь, смерть и жизнь... Надзирательница сказала, что У Вэнь Чжи убила шестерых с момента приземления в империи. На драконе было девять меток. Лин Юнь больше доверяла дракону. Вэнь Чжи не казалась ей утонченной натурой. Ответом надзирательницы на это наблюдение была исполненная страдания усмешка.
Рисунок Ко больше походил на набросок в свободной, небрежной манере, и наставник Лин Юнь по каллиграфии одобрил бы его. Однако ее волновали цвета: черный и серый, ничего больше, ощущение беспокойной, даже гнетущей незавершенности. При этом отчеты следователей, приходящие каждое утро, отмечали непоколебимо веселое расположение духа и общительность. Лин Юнь почувствовала странное ощущение приязни к мальчику. Она не утешала себя обманом, что понимает, каково это - убивать, но она тоже умела скрывать часть своей натуры от внешнего мира. Она посвятила Ко блуждающую мелодию с постоянно меняющимся ритмом и игривыми, скользящими интонациями.
Синий дракон Мескеталиота выглядел самым воинственным из пяти, по крайней мере на взгляд Лин Юнь. Дракон Ко, если смотреть издалека, мог сойти за изображение легендарного божества, а не боевой машины. Эмблема
Перетта была лучшим художником из пятерки. Она нарисовала своего дракона без соразмерности, потому он смотрелся не больше крупной кошки; он слегка наклонил голову, чтобы наблюдать за двумя бабочками, небесно-голубой и усеянной звездочками черной. Он был окружен цветами, модными штучками и четко продуманными механическими инструментами. Лин Юнь подумала о Шан Юань, о его взорванных фонариках и разрушенных домах, о пустынных улицах, продуваемых ветрами и населенных одними лишь кузнечиками да мышами. Никто не предпринял попытки заново отстроить Город Фонариков. Песнь, которую она написала для Перетты, имела самую обычную, традиционную пятиступенчатую мелодию. Зато контрапункт звучал в приятной, логичной, но совершенно инородной тональности.
Последний из них, Ли Чэн Го, изобразил огненно-красного дракона с золотыми глазами. Интересно, подумала Лин Юнь, было ли это насмешкой над генералом «Феникса». С другой стороны, красный символизирует благосклонность судьбы. Планеры всегда были огненных цветов, тогда как драконы представали в любой раскраске, в самых невероятных сочетаниях. Лин Юнь любезно написала стремительную и пронзительную мелодию для Чэн Го, в лейтмотиве воинственную, но отстраненно враждебную там, где в части Мескеталиота мотив был тонким и изысканным.
В спальне Лин Юнь изображения драконов пяти террористов тоже присутствовали. И она очень разволновалась, когда обнаружила, что как бы она ни меняла их расположение на стене, но проснувшись и открыв глаза, первым видела дракона Перетты, наблюдающего за бабочками.
Осторожные расспросы дали ей представление, как живут террористы: спят каждый в своей камере, хотя им разрешено находиться в одной комнате вместе для обучения– видимо, так иносказательно называли допросы - и для игры с генералом. Лин Юнь спросила, как они удерживают убийц от уничтожения стражников или наставников.
– После нескольких подобных попыток они поклялись генералу «Феникса», что впредь будут придерживаться правил игры, - сказала надзирательница.
– И вы им доверяете?
– спросила Лин Юнь.
– Они поклялись, - многозначительно подчеркнула надзирательница.
– И если нарушат клятву, их казнят.
Раньше или позже, но она собиралась поговорить с генералом «Феникса», если он первым не потребует с нее отчет. Она предполагала, что командование «Феникса» может принять и какие-нибудь другие меры...