Цивилизации
Шрифт:
Самых значительных — а может, просто чем-то отличившихся — вождей хоронили под массивными каменными сводами, которые, возможно, располагались на месте ритуальных центров. Самые ранние монументальные погребения Британии старше усыпальниц Микен, которые они отдаленно напоминают, не менее чем на тысячу лет. Их камни обтесаны не так ровно, но в целом они предваряют погребальные, конической формы помещения Микен с кронштейнами. В самых выдающихся примерах таких погребений длинные выложенные камнем галереи ведут к месту погребения; их покрытые плесенью стены намекают на возможность существования неразгаданных символов [826] .
826
A. Burl, Megalithic Brittany (London, 1985).
Бросить драматический взгляд на мир вождей позволяет то, что выглядит как
Подобные неопределенности, множась в трудах ученых, заполняют брешь, не заполненную письменными свидетельствами. По мере того как во второй половине первого тысячелетия до н. э. подобные письменные источники постепенно становятся доступными, у нас складывается представление об обществе, изменившемся со времен мегалитов и богатых погребений: изменившемся благодаря достижениям металлургии, в особенности появлению высокотемпературных печей, в которых можно плавить железо; еще более измененном достижениями в получении соли и стекла и все более масштабной торговлей этими продуктами; об обществе, изменившемся благодаря распространению ржи по северному побережью Атлантического океана; это общество обновлялось и отчасти регрессировало, потому что Атлантический предел привлекал из глубины континента новых мигрантов и новые элиты, которые не интересовались океаном и не использовали его возможности. Постепенное заселение всего побережья европейского предела людьми, говорящими на кельтских языках, было частью такого процесса.
Из всех соседей, если не считать персов, больше всего внимания кельтам уделяли греки и римляне; они знали кельтов как врагов, торговых партнеров и в конечном счете как участников создания империи, поглотившей большую часть кельтских земель. Они представляли себе кельтов как удивительно однородную группу, учитывая обширность кельтской территории со сходными языками и единым общим самоназванием. Кельтов боялись, рассказы о них вызывали у греков и римлян мурашки по коже: например, кельты охотились за человеческими головами и подвешивали их к седлу. Они практиковали человеческие жертвоприношения, зашивали жертв в больших плетеные изображения своих богов и сжигали живьем.
Их храбрость вошла в пословицу — они не боялись «ни землетрясений, ни волн». Их порывистость была объектом презрения: из-за нее кельты часто терпели поражения в битвах. Пьянство кельтов вызывало уважительный страх и позволяло извлекать прибыль: для италийских купцов любовь кельтов к вину стала «сокровищницей». Значение питейных ритуалов в кельтской культуре подтверждают находки в погребениях, например, в роскошной могиле богатой тридцатипятилетней хозяйки Викса, похороненной вместе с огромным поразительной работы, греческим сосудом для вина; сосуд так велик, что его пришлось везти по частям, а потом собирать; рядом с ним множество чаш.
В древности главнейшим испытанием для цивилизации становилась проверка на непобедимость. Плененных в битвах считали «природными рабами», самим своим низким положением обреченными служить более сильным. Поэтому в глазах греков и римлян кельты считались презренными, обреченными народами с незавидной судьбой. Самый известный рассказ о них и посейчас — благодаря Гошинни и Удерзо [827] — рассказ о том, что они боялись, как бы небо не упало им на головы. Однако, если применить менее строгие критерии, кельтская цивилизация была великолепна. Их профессиональный образованный класс — друиды — не доверял свою древнюю мудрость письменности из понятного стремления сохранить ее в тайне, лишь для себя; однако до нас дошло достаточно надписей на языке этрусков, греков, иберийцев и наконец на римской латинице, чтобы свидетельствовать о стремлении друидов использовать и запись. Письмо использовалось для увековечивания законов — еще одно, согласно критериям Аристотеля, указание на различия между цивилизацией и варварством, — и для
827
Рене Гошинни и Альбер Удерзо — авторы знаменитого комикса «Астерикс», по мотивам которого поставлено несколько кинофильмов.
Урбанизация, которую римляне отождествляли с цивилизацией, была не слишком развита; когда вождь бриттов Карактус был доставлен в Рим для участия в триумфе, он, должно быть, удивился тому, что создателям такого города захотелось захватить жалкие лачуги его племени. Но в городах, которые кельты строили до вторжения римлян, присутствовали все неотъемлемые удобства цивилизации: поставка свежей воды и канализационная система удаления отбросов. И хотя городов было мало, они далеко отстояли друг от друга и по римским стандартам были плохо отстроены, ко времени Трансальпийской войны в последней четверти второго столетия до н. э. галльские кельты построили общество, которое римляне считали похожим на свое: это общество не было основано на племенной структуре, оно было неоднородно, ранг индивида определялся его богатством, доблестью, происхождением и родственными отношениями. Благородство измерялось не землей, а количеством скота; за пользование скотом крестьяне платили владельцам стад телятами, свиньями и сеном.
Экономика определялась тем, как тратилось богатство. Самые непродуктивные потребители — мертвые — отнимали огромные средства в виде погребальных подношений. Ненасытность кельтской знати в том, что касалось импорта из Средиземноморья, создавала постоянный торговый дефицит, который требовалось возмещать золотом. На исходе IV века до н. э. предметы роскоши становятся слишком дорогими, чтобы помещать их в могилы. Хотя все чаще встречающаяся подделка кельтских золотых украшений, замена их медными и может иметь определенное отношение к эстетике — сплав золота с медью выглядит привлекательно — скорее это все-таки результат нехватки золота. Пить вино из греческой чаши можно было только с большими затратами. Заменой торговли стали вторжения кельтов на территорию Средиземноморья: Плиний рассказывает, что галльские завоеватели впервые пересекли Альпы, соблазнившись тем, что привозили с собой мигранты из Гельвеции: сушеным инжиром, виноградом, вином и маслом.
Говорили, будто кельты достаточно безрассудны, чтобы сразиться с морем, но кельтские народы с трудом развивали морскую культуру, даже на островах за проливом Ла-Манш, куда они добирались морем. Цезарь восхищался мореходным искусством венетов, живших на территории нынешней Бретани: они контролировали морской путь в Британию и «превосходили всех в знании и практике мореплавания» [828] . В IV веке н. э. Ирландия стала пиратским логовом, а в VI — отправным пунктом плаваний по морю отшельников, которые сами отправлялись в изгнание. В остальных отношениях потенциал атлантического побережья к югу от Скандинавии оставался невостребованным до конца Средневековья и начала современного периода. Чтобы понять причины этой задержки в освоении (см. ниже, с. 599), стоит взглянуть на морскую цивилизацию, которая начала формироваться в Западной Европе в начале современного периода, когда зов моря был услышан и характерными видами деятельности народов этого региона стали океанская торговля и завоевания.
828
De Bello Gallico, 111,8.
Однажды за обедом женщина из Голландии рассказала мне, что, к своему негодованию обнаружила у американцев широко распространенное убеждение, будто ее родина — часть Скандинавии. Я разделил ее удивление, но ответил, что в этой ошибке есть доля поэтической истины. Гронинген и Фризия и территориально, и внешне схожи с Голландией. Местные языки очень близки к тем, на которых говорят в Скандинавии. Подобно Скандинавии, большинство провинций, составляющих сегодня Королевство Нидерланды, выходят к Северному морю и имеют общую со Скандинавией историю. Голландцы плавали по Балтийскому морю весь период существования письменности. Как и скандинавы, голландцы морской народ с ограниченной территорией суши, обладающей очень скромным экономическим потенциалом; они всегда нуждались в продуктах и богатстве моря — они добывали продовольствие и богатства на арене охоты и торговли, которая необыкновенно расширяла их тесное береговое жизненное пространство.