Цивилизация страуса
Шрифт:
Сам Федор принадлежал к юристам уже знакомого Гусеву типа, и тот начал думать, что другого типа тут уже просто не водится.
Федору было под сорок, он был широкоплеч, кряжист и коротко стрижен. На правой щеке красовался шрам от ножевого ранения, свидетельствующий в пользу бурной адвокатской молодости.
Если бы Гусева спросили о роде занятий человека с такой внешностью, о юриспруденции он подумал
Гусев поздоровался, представился, отказался от предложенного кофе, опустил тело на стул и изложил суть дела. Федор слушал его внимательно, не перебивая, изредка делая какие-то пометки в своем планшете.
– Возьметесь?
– поинтересовался Гусев, закончив свой печальный рассказ.
– Сколько, вы говорите, там денег?
Гусев повторил.
– Немного, - сказал Федор.
– Это даже не вопрос денег, - сказал Гусев.
– Это больше вопрос принципа.
– Понимаю, - сказал Федор.
– Банки совсем обнаглели. Последнее время никто на них в суд не подает.
– Почему?
– А, вы же у нас гость из прошлого, - сказал Федор.
– С нашей судебной системой еще не сталкивались, да?
– Пока не доводилось.
– Я ведь наверняка не первый, к кому вы пришли, - сказал Федор. - Сколько человек вас уже послали?
– Четверо.
– И вас в этом ничего не удивило?
– Удивило, - сказал Гусев.
– Но они просто отшивали меня, едва услышав об иске к банку. После этого разговор у нас как-то не складывался, и спрашивать о причинах такого странного для юристов нежелания идти в суд мне спросить не довелось.
– Все очень просто, - сказал Федор.
– Это административное дело класса А, и значит, что любая из сторон в любой момент может воззвать к суду последней инстанции, что адвокаты банка сразу же и сделают.
– Сразу в Гаагу?
– удивился Гусев.
– Причем тут Гаага?
– Вот и я думаю, причем тут Гаага и с чего бы адвокаты банка стали переводить дело в суд по правам человека.
– Суд последней инстанции - это вовсе не Гаага, - сказал Федор.
– Суд последней инстанции это вот
– Ордалии?
– слегка опешил Гусев[1].
– Бог с вами, какие ордалии, - замахал руками Федор.
– Мы ж не варвары какие-нибудь. Честный и благородный судебный поединок, плоть против плоти, сталь против стали.
Гусева снова посетило чувство, что над ним издеваются. Но он уже понимал, что если оно и так, то издевается над ним не вот этот конкретный человек.
Издевается над ним весь этот мир.
Судебные поединки, надо же. Впрочем, после дуэли, в которой Гусев участвовал самолично, это не казалось такой уж дикостью. То есть, конечно, казалось, и еще какой, но мозг Гусева уже практически адаптировался к новым обстоятельствам, и потому удивление было не чрезмерным.
– И какова вероятность, что мой иск перейдет в эту плоскость?
– Стопроцентная, - сказал адвокат.
– В обычном порядке им это дело не выиграть. У вас пары документов не хватает, и все, что от нас требуется, это доказать, что вы - это вы, а сие элементарно в два хода доказывается. Показать бумаги из клиники, вызвать пару свидетелей... Но банки не любят платить, поэтому на первом же заседании они потребуют суда последней инстанции, и судья по закону не имеет права им отказать. Собственно говоря, поэтому с банками никто и не связывается - больно уж бойцы у них крутые.
– Я смотрю, реформа судебной системы, о необходимости которой говорили в мое время, оказалась слишком радикальной.
– Какое-то время реформа работала на обычных людей, - сказал Федор.
– Очень недолгое, если судить по историческим меркам. А потом все стало как обычно - у кого больше ресурсов, тот и побеждает.
– А как эта фигня в уголовном праве работает?
– Лучше б вам никогда этого не узнавать.
– Ага, - сказал Гусев. Адвокат явно не горел желанием распространяться на эту тему. Ладно, завтра будет новый день, и он подумает об этом позже.
– Возьметесь за моей дело?
– Возьмусь, - сказал Краюхин.
– В случае успеха мой гонорар будет составлять половину той суммы, что вы получите.