Cлово президента
Шрифт:
– А как с остальной семьей?
– При анализе крови матери выяснилось, что у нее положительная реакция на антитела Эболы. Сейчас ее размещают в больнице. У мальчика есть старшая сестра. С нею пока все в порядке. Ее поместили в здание для амбулаторных больных. Там выделено помещение для людей, находившихся в контакте с заболевшими Эболой, но пока у них результаты анализа отрицательные. Пошли, я проведу тебя по нашему этажу. – Спустя минуту они вошли в палату номер один, временное помещение для первого больного – пациента «Зеро».
Райану показалось, что запах существует
– Белье, которым пользовались больные, сжигают, – объяснила Кэти, прижав свой шлем к шлему мужа. – Мы принимаем строжайшие меры предосторожности.
– Каково его состояние?
Кэти молча указала на дверь палаты и последовала за Джеком в коридор. Там она рассерженно ткнула его пальцем в грудь.
– Джек, мы никогда, ни при каких обстоятельствах не обсуждаем состояние больного в его присутствии, за исключением тех случаев, когда оно не вызывает опасений. Никогда! – Она замолчала и затем продолжила, не извиняясь за свою вспышку:
– У него уже трое суток проявляются явные и все время нарастающие симптомы Эболы.
– А шансы есть?
Она покачала внутри шлема головой. Они пошли по коридору, заглядывая в палаты, где состояние больных было не менее ужасным.
– Кэти? – послышался голос декана. – Твоя смена кончилась. Уходи, – приказал он.
– Где Александер? – спросил Райан по пути к бывшей комнате отдыха для врачей, которую теперь использовали для переодевания.
– У него следующий этаж. Дейв взял на себя вот этот. Мы надеялись, что Ральф Форстер вернется и включится в работу, но все рейсы отменены. – И тут она увидела телевизионную камеру. – А телевизионщики как здесь оказались?
– Пошли. – Райан увлек жену в раздевалку. Одежда, в которой он приехал в больницу, лежала где-то, упакованная в герметичный пластиковый мешок. Президент надел зеленый костюм хирурга, не стесняясь присутствия трех женщин и мужчины, который не проявлял ни малейшего интереса к полураздетым женщинам. Выйдя из комнаты, президент направился к лифту.
– Всем остановиться! – послышался громкий женский голос. – Везут больного! Пройдите по лестнице! – Агенты личной охраны президента послушно выполнили приказ. Райан вывел жену в вестибюль, откуда они вышли на улицу, все еще не снимая масок.
– Как ты себя чувствуешь?
Еще до того, как она успела ответить на его вопрос, послышался чей-то крик:
– Господин президент! – Два национальных гвардейца преградили путь репортеру и оператору с телевизионной камерой, но Райан сделал знак, чтобы их пропустили. Оба подошли к президенту. С них не спускали глаз вооруженные люди как в армейской форме, так и в гражданской одежде.
– Да, слушаю вас. – Райан снял защитную маску. Репортер держал микрофон в вытянутой руке. При других
– Что вы делаете здесь, сэр? – спросил репортер.
– Видите ли, это моя работа – лично убедиться, что происходит в стране. Кроме того, мне хотелось повидаться с женой.
– Мы знаем, что первая леди работает в инфекционном отделении. Вы хотите продемонстрировать этим…
– Я врач! – огрызнулась Кэти. – Мы все работаем здесь посменно. Это моя работа.
– Каково положение, господин президент?
Райан ответил, опередив взрыв негодования у жены.
– Послушайте, я понимаю, что вам нужно задать этот вопрос, но вы сами знаете ответ на него. Пациенты в инфекционном отделении находятся в исключительно тяжелом состоянии, и врачи как здесь, так и по всей стране прилагают все усилия, чтобы помочь им. Всем врачам – Кэти и ее коллегам – приходится нелегко. Еще труднее пациентам и их семьям.
– Доктор Райан, лихорадка Эбола действительно настолько опасна, как об этом говорят?
– Да, это ужасная болезнь, – кивнула Кэти. – Но мы стараемся сделать все возможное для спасения больных.
– Было высказано предложение, что, поскольку надежды на выздоровление практически нет, а боль, которую они испытывают, так мучительна…
– Что вы предлагаете? Чтобы мы умертвили их?
– Видите ли, если они так ужасно страдают…
– Я не принадлежу к числу таких врачей, – прервала репортера Кэти. Ее лицо покраснело от гнева. – Нам удастся спасти некоторых пациентов. От тех, которые выздоровеют, мы сможем кое-что узнать, и это поможет нам спасти других. Нельзя ничего узнать, если вы отказываетесь от борьбы за жизнь больных! Вот почему ни один настоящий врач не умертвит больного! Что это с вами? Там, в больнице, находятся люди, и моя работа заключается в том, чтобы бороться за их жизни, – не смейте говорить мне, как должен вести себя врач! – Она замолчала, почувствовав, как рука мужа сжимает ее плечо. – Извините. Нам всем приходится нелегко.
– Вы не могли бы оставить нас на несколько минут? – спросил Райан. – Мы не говорили друг с другом со вчерашнего дня. В конце концов, мы ведь такие же муж и жена, как и все.
– Конечно, сэр. – Они отошли назад, но камера не выпускала президента из виду.
– Пошли сюда, детка. – Впервые за сутки Джек обнял ее.
– Они все погибнут, Джек. Каждый больной, начиная с завтрашнего или с послезавтрашнего дня, – прошептала она и заплакала.
– Я понимаю. – Он прижал ее голову к своему плечу. – Знаешь, врачам тоже можно проявлять человеческие чувства.
– Как они осмелились говорить об этом? Да, мы не можем вылечить их, но пусть они умрут достойно. Мы не должны сдаваться. Нас учили вести себя по-другому.
– Я знаю.
Она шмыгнула носом и вытерла глаза о рубашку мужа.
– Все в порядке, я держу себя в руках. Теперь мое дежурство через восемь часов.
– Где ты спишь?
– В соседнем здании. Там расставлены койки. Берни сейчас в Нью-Йорке, работает в больнице Колумбийского университета. Там у них сотни две пациентов.