Coda in crescendo

Лотош Евгений

"Так точно! Ой… да, договорились!"

"Отлично!" — в голосе Карины явственно послышалась теплая улыбка. — "А теперь беги по делам. У тебя ведь сегодня встреча с классным руководителем? Не опоздай, чтобы не создать плохое первое впечатление. Конец связи".

Дзии, внимательно наблюдавшая за Риконой, приложила палец к губам и тихонько пошла к двери, поманив за собой девочку.

— Спасибо, Рикона, — сказала она в коридоре, плотно закрыв за собой дверь. — Дзару мы сегодня в школу все равно отправим, как бы она ни симулировала, но несколько часов пусть поспит, пусть даже ценой пары уроков. Вечером забеги в лапшичную семьи Мэйдо в торговом квартале, проведай ее, заодно с мамой познакомишься. А теперь беги, у тебя дела.

Рикона коротко поклонилась и пошла к лестнице. В холле на первом этаже за стойкой сидела незнакомая тетка в белом халате, доктор Кулау исчез. "Грязюка малая", вспомнила девочка. Какой-то комок земли, подумаешь! Что в нем интересного?

Когда вырастет и выучится, она станет путешественницей и объездит весь мир. И Паллу, и Текиру, и вообще все планеты, куда ее пустят. Это куда интереснее!

Может, даже и книжку о своих странствиях напишет. А с глупыми грязюками пусть играются другие.

06.29.1232. Хёнкон

Здесь, на высоте одной цулы… или, точнее, трех тысяч семидесяти пяти метров над уровнем моря, чуть ниже вершины одной из самых высоких гор хребта Сюань, ветер выл не переставая. Старая, давно заброшенная башня наблюдения, где паладары установили только сенсорный массив, не требующий человеческого присмотра, взирала на Хёнкон и остальную часть материка пустыми глазницами окон. Взрыв кольчона над Хрустальным перевалом выбил в ней все стекла, и теперь высокогорный ветер мел по заброшенным залам вихри известковой пыли. Когда Суоко впервые увидела Хёнкон, она решила, что горные вершины покрыты снегом, пыльным и грязным в жарком мареве экваториального климата. Лишь позже она сообразила, что на хребте, самый высокий пик которого, Тамаяма, не достигает в высоту и полутора цул, снежного покрова ожидать как-то глупо. Просто осадочные породы, складывающие горы, заросли лесом только до середины, и кручи в верхней их половине имели естественный белесый цвет. Типичная для Могерата ситуация. А ведь как казалось романтично…

Суоко оперлась о подоконник и глянула наружу. Закат уже почти догорел и небо переливалось ночными радужными оттенками лептонных флуктуаций на границе защитного паллийского пузыря. Ветер слабо дернул ее за короткие волосы. Вот еще один недостаток ее нового статуса Молодого Демиурга: дроны не могли запросто имитировать произвольную прическу. Самая тонкая нить, которую позволяла создать технология атомов, взвешенных в энергетическом поле, имела в диаметре четыре десятых миллиметра, в пять раз толще человеческого волоса, что замечалось невооруженным глазом. Карина, Яна и мужчины, предпочитавшие короткие прически и жесткие волосы, внимания на проблему не обращали, но Суоко, за столетия жизни в кибернетическом теле привыкшая стричься длинно, а то и носить настоящую косу, тихо страдала. Если она хотела взять под контроль заранее определенного дрона в крайне редком в последнее время случае появления в реальном пространстве, координатор обеспечивал его синтетической нитью, формирующей парик нужной формы — та же самая технология, что использовалась для создания шерсти для в принципе не способных морфировать микродронов. Но сегодня Суоко просто забыла его предупредить. Да и не имело смысла изображать что-то перед своими, тем более что Харлам упомянул лишь про короткую демонстрацию в реальном мире. В принципе, она могла бы вообще не формировать себе тело, а наблюдать за событиями из уютной тишины личной виртуальности.

Но древней старухе иногда так хочется снова почувствовать себя настоящим человеком!

Мрачная пропасть манила к себе распростертыми объятиями пустоты. Если наклониться сильнее и слегка оттолкнуться ногами, рухнешь вниз, пролетишь по воздуху, ударишься всем телом об острые зубы валунов, заскользишь вниз по осыпям, увлекая за собой небольшую каменную лавину и… ничего сверх того. Сложная система входных фильтров психоматрицы отсечет избыточные болевые ощущения, так что все кончится в лучшем случае беспорядочным кувырканием по склону, пока автономная система управления не сообразит, что пользователь не контролирует ситуацию, и не активирует гравитационную подушку. В худшем же, если кинетический удар окажется слишком сильным и энергетические вводы разрушатся, система автоматически отключит ее от дрона и вернет в персональную виртуальность. Пара секунд оглушающей темноты — и конец дурному приключению. Демиург может, конечно, умереть, но уж точно не таким глупым способом.

Умереть… В свисте ветра Суоко вдруг послышался звонкий мужской голос. "Да, атара. Конечно, атара". После гибели Юно мысли о смерти посещали ее все чаще. Она любила мальчика. Впервые за много веков субъективного времени и бог знает сколько сотен тысяч лет объективного она вдруг почувствовала настоящие материнские чувства. Когда Джао в образе дачия… нет, на родной Малии темнокожие люди назывались неграми — забытое слово на забытом языке… вербовал ее в Хранители, она была слишком молодой, чтобы задумываться о семье и детях. Потом — десятилетия подпольной деятельности, пост Ведущей Совета, куда ее переизбирали много лет подряд, и перемежающиеся века в виртуальностях, созданных Джао специально для бывших Хранителей, и в роли Наблюдателя в Игровых мирах. Через ее жизнь прошло немало мужчин и даже несколько женщин — из любопытства, в качестве эксперимента, просто от скуки. Но ее родительские инстинкты прочно спали где-то в глубине подсознания. И вот — юноша-беженец, потерявший семью во время Удара, чудом пробравшийся в трюм последнего грузового судна, эвакуировавшего семьи ставрийских дипломатов. Грязный и оборванный, замкнутый, подобранный на грани смерти от физического и морального истощения. Вместо того, чтобы сдать мальчишку с непривычным для ставрийского уха именем Юно Юнару в милицию, Суоко оставила его при себе. Почему? Паутинные аккумуляторы Бойского, собиравшие энергию для ее тела из окружающей среды, перестали работать сразу после Удара, и она уже жила на химическом реакторе, отчаянно экономя каждую кроху энергии и большую часть времени проводя в инвалидном кресле под охраной верного Эйшича. Собственно, Дмитрий и привез Юно из порта в санаторий "Барвинок", и именно благодаря молодому лейтенанту подросток-беженец

оказался под ее присмотром — а она под его. Дмитрий… он всегда оставался идеалистом и верил в помощь людям, за что Суоко и выбрала его доверенным наперсником, посвященным во все тайны. Он спас мальчишку — только для того, чтобы десятилетие спустя Суоко его погубила.

Сначала грязный беженец, ни слова не знавший на камиссе. Потом прислуга за все, верный охранник и мальчик на побегушках. Потом — все более и более доверенное лицо, все более важное по мере исчерпания запасов энергии в реакторе. Когда он узнал правду, какое-то время носился с идеей найти ученого или инженера, способного модифицировать ее тело и подключить его к обычной электророзетке. Стоило немалых трудов убедить его, что технологии Демиургов, пусть даже ранние, вряд ли поддадутся методам паллийской науки, к тому же лежащей в руинах после изменения законов физики. Из за своей беспомощности мальчик страдал едва ли не больше ее самой. Он считал ее если и не богиней, то чем-то похожим. Суоко знала, что своими талантами, не в последнюю очередь — языковыми, он обратил на себя внимание многих. Его активно сманивали в МИД, в департаменты, занимавшиеся Могератом, и в Департамент внешней разведки СБС, но он отказывался. Почему? Из странных представлений о долге перед спасительницей, усвоенных им в родном обществе? Или из жалости? Неважно, в общем-то. Дело кончилось тем, что Суоко полюбила его как сына, привела на Могерат под защиту и покровительство паладаров — и погубила.

Ах, если бы она не добилась его назначения на роль посольского курьера, а просто привезла домой!

Суоко тяжело вздохнула. Искусственное тело послушно передало ощущение свежего холодного воздуха, потоком врывающегося в легкие. Кстати, она так и не выяснила, действительно ли дрон втягивает воздух, или же ее интерфейсы в реальность просто возвращают заранее запрограммированные ощущения как реакцию на шаблонные действия. После смерти Юно она вообще впала в апатию и почти перестала появляться на людях и интересоваться окружающим миром. Она даже перестала выполнять минимальные действия, необходимые для встраивания подменной маски в ставрийское общество. Мысль об уходе с Паллы возникала все чаще и чаще. Но только куда она денется? После пяти столетий в качестве не то активного Наблюдателя, не то Игрока-стажера, а потом еще века полной самостоятельности менять обстановку страшно не хотелось. Да и Ставрия — не Кайтар, а потому последовать примеру Чонды и уйти в рекреационный сон или просто в никуда означает не просто полное разрушение своей сети влияния, а еще и серьезные проблемы у ее членов. Конечно, паладары с радостью приютят всех в Университете, тем более что каждого своего друга Суоко выбирала чрезвычайно придирчиво, и личные качества у них выдающиеся. Но заставить их всю жизнь провести на чужбине или же на родине, но в постоянном страхе репрессий? Нет, поступить таким образом означает их предать. Значит, нужно шевелиться.

Но шевелиться не хотелось. Карина, славная девочка, время от времени пыталась ее растормошить, но безуспешно. Сегодня Суоко, кажется… нет, не кажется — точно, впервые выбралась в реальность Хёнкона после обнаружения окровавленного идентификационного браслета. Страшно хотелось отключиться и уйти к себе и в себя, но старое упрямство и не до конца сломавшийся, хотелось верить, внутренний стержень не позволяли. Ну все, хватит заниматься самоистязанием, твердо сказала она себе. Куда запропастился Харлам? Она перестала пялиться в пропасть и обернулась к комнате. Несколько дронов неподвижно замерли у стен скучными манекенами, гладкими и безликими, готовыми принять любую человекообразную форму по желанию контролера. Все явившиеся сюда, услышав о задержке, предпочли временно отключиться и заняться своими делами. И лишь Суоко, как дура, торчит здесь в полном одиночестве.

В голове сухо щелкнул сигнал форсированного вызова, и на краю зрения проплыли символы стандартной преамбулы, сопровождающейся символом имени Харлама, несколько символов основного содержания, а потом сразу символ закрытия канала. Несмотря на долгую практику, Суоко до сих пор не умела толком воспринимать лексемы Демиургов, составляемые из линейных элементов, а потому чуть ниже промелькнула расшифровка на камиссе:

"Общий вызов. Харлам в канале. Я готов, подключайтесь. Отбой".

В комнате сам собой вспыхнул свет. Спустя несколько секунд тела-манекены зашевелились, наливаясь жизнью. Суоко задумчиво наблюдала, как начинали шевелиться "мускулы под кожей", обретал осмысленность тусклый стеклянный взгляд, из крашеной пластмассы превращались в почти естественные волосы на голове (на остальном теле их имитировать даже не пытались из-за обычно страшненького результата)… С момента спасения она достаточно времени провела, изучая внутреннюю механику дронов, и представляла, насколько сложно даже просто поддерживать взвесь водородно-кобальтовых комплексов в энергетических полях. Особенно — в условиях массированных лептонных флуктуаций аномального пространства, даже смягченных генераторами метрики в ядрах разноцветных паллийских лун. Массивный кобальтовый сердечник триплета выполнял роль ядра стабилизатора окружающего континуума, водородные атомы, фактически голые протоны, служили эффекторами для манипуляции энергией, и вся конструкция представлялась Суоко чудовищным нагромождением дощечек, труб и шаров, на котором балансируют эквилибристы в цирке. Каким образом псевдовещество не просто поддерживалось в стабильном равновесии, но еще и позволяло так тонко и живо манипулировать формой дрона и преломлением света у "поверхности" для придания нужных оттенков, оставалось выше ее понимания. Она черной завистью завидовала Цукке и Вакаю — желторотым подросткам, не дожившим еще и до шестидесяти стандартных лет, но уже с спокойной уверенностью общавшимся с Харламом на правах если и не равных, то уж точно любимых и способных учеников. Возможно, самой Суоко тоже следовало бы вплотную заняться физикой континуума… но не сейчас, позже.