Contra Dei 2

Коллектив авторов

Дьяволопоклонники

Часто понятие «дьяволопоклонник» означает подростка, убивающего кошек, пьющего на кладбище водку и т. д., и мотивирующего это тем, что "это и есть сатанизм — сам в газетах читал". Понятно, что всё это не имеет ни малейшего отношения к Дьяволу и служению Ему (хотя какие-то подобные действия могут просто нравиться индивиду, например, эстетически [25] ). Главным пунктом расхождений здесь служит слово «поклонение», понимаемое как слепое унижение перед Силами.

25

Впрочем, подобная эстетика может служить предметом психоанализа: хотя бы для отделения внутренних эстетических потребностей от неосознанного стремления к эпатажу или от адреналиновой зависимости.

Понятно, что Сатане не нужны ничтожные твари в числе Его служителей. Следует чётко понимать,

что психика, в том числе и у сатанистов, связана с физическим телом, т. е. плотью, вместе с человечьими органами чувств и мозгом, которая не отличается от плоти других Homo Sapiens, но отнюдь не является первостепенной; саму же суть, которая и делает сатаниста сатанистом, можно обозначить как Демоническую составляющую. [26] Силы Тьмы могут проявляться только через свои «частицы», которые, в той или иной степени превалируя, и составляют суть сатаниста.

26

См. статью «Essentia» в этом номере журнала.

Таким образом, говорящий о собственной ничтожности перед Ликом Сатаны тем самым наносит оскорбление Силам, величие которых он хочет подчеркнуть.

Отношение к термину двояко: часть сатанистов рассматривает его как синоним «сатанизма», другая часть считает термин некорректным из-за наличия в нём поклонения, каковое несовместимо с сатанизмом.

Примечание: рассмотрение психики как цельного феномена, не разделяемого на отдельные части «физически», идёт именно на когнитивном поле психологии; скажем, с оккультной точки зрения можно рассматривать сатаниста как демона (беса) в человеческой плоти, и вести речь о демонической сущности, а не составляющей психики.

Зло

Стандартная претензия к употреблению этого термина — параллель с моральным дуализмом добро/зло. Разумеется, предполагать наличие абсолютных добра/зла и употреблять эти термины как оценочные попросту глупо. [27] Но, помимо «зла», есть и Зло. Это не оценочный и не моральный, а метафизический термин.

Приносим извинения за столь длинную цитату из "Белого народа", но мы не смогли бы высказать эту мысль лучше А. Мейчена: [28]

27

Прим.: мы опускаем обоснования этого тезиса и ряда других. Журнал рассчитан на наличие некоторого начального уровня у читателей, и объяснение "с нуля" не входит в число наших целей.

28

А. Мейчен оперирует термином «грех», а не «Зло», но в контексте разговора эти термины в рамках приведённой цитаты являются синонимами: Грешник творит Зло и развивает Зло в себе.

— …Человек может быть величайшим грешником и всё же никогда не сотворить что-нибудь греховное! Как это?

— …Ваше удивление по поводу моего замечания — следствие того, что вы не осознаёте, что такое грех…это неправильное представление… происходит в основном от нашего взгляда на этот вопрос сквозь социальные очки. Мы полагаем, что человек, совершающий зло по отношению к нам и своим соседям, должен быть очень плохим. Таков он с социальной точки зрения; но разве вы не можете представить того, что Дьявол в его сущности является исключительным уделом и страстью лишь уединённой, индивидуалистичной души? Действительно, среднестатистический убийца — в качестве только убийцы — никоим образом не означает грешника в истинном смысле этого слова. Он — просто дикий зверь, от которого мы должны избавиться, чтобы сохранить собственные шеи от его ножа…

— По-моему, нет. Убийца убивает не от положительных качеств, а от отрицательных; у него отсутствует кое-что, чем обладают нормальные люди. Дьявол, разумеется, полностью «положителен» — только его позитивность находится на неправильной стороне. Вы можете поверить мне, что грех в исконном, присущем ему смысле, является очень редким; вероятно, было намного меньше грешников, нежели святых. Да, ваша точка зрения очень хороша для практических, социальных целей; мы, естественно, ощущаем склонность думать, что лицо, причиняющее нам неприятности, должно быть очень значительным грешником! Очень досадно обнаружить свой карман опустошённым, и мы объявляем, что вор — очень большой грешник. По правде говоря, он — просто невоспитанный человек. Конечно, он не может быть святым; но он может быть, часто таковым и является — бесконечно лучшим созданием, чем тысячи тех, кто никогда не нарушал отдельные законы. Я допускаю, что он служит нам большой помехой, и если мы захватываем его, то вполне надлежащим образом наказываем. Но между его неприятным асоциальным действием и злом имеется чрезвычайно слабая связь…

— …И что же есть грех?..

— Думаю, следует ответить на ваш вопрос другим. Каковы были бы ваши ощущения, если бы ваша кошка или собака начали разговаривать с вами человеческим языком? Вас бы поразил ужас, я уверен в этом. А если бы розы в вашем саде запели чудесную песню, вы бы сошли с ума. Или предположите, что

камни в мостовой начали раздуваться и расти на ваших глазах, или если галька, которую вы видели ночью, утром дала бы каменистое цветение? Эти примеры могут дать вам некоторое представление о том, что такое настоящий грех…

— …Я никогда не задумывался об этом. Если это действительно так, нужно перевернуть всё с ног на голову. Стало быть, истинная сущность греха заключается в…

— Во взятии неба штурмом… Есть лишь немногие, кто действительно желают проникнуть в другие сферы, выше или ниже нашей, дозволенными или запрещёнными путями. Люди, как это можно заметить, в основной своей массе являются просто вместилищем разных свойств, с определённым сроком жизни. Поэтому существует совсем мало святых, и количество грешников (в исконном смысле, определённом нами) столь же невелико. И тем более редко встречаются гении обоих этих типов. Вообще-то, возможно, быть великим грешником тяжелее, чем великим святым.

— Имеется что-то глубоко неестественное в Грехе? Вы это имеете в виду?

— Точно. Святость требует столь же огромных или почти таких же больших усилий, но она проявляется в том жизненном пути, который когда-то был естественным. Это стремление восстановить тот экстаз, который существовал перед Падением. Но грех — это усилие, направленное на то, чтобы достичь экстаза и знания, которые принадлежат лишь ангелам, и, предпринимая эти попытки, человек становится подобным демону… Святой прилагает усилия восстановить дар, который человечество утеряло; грешник пробует получить нечто, что никогда не принадлежало людям. Короче говоря, он повторяет Падение.

Непосредственно на метафизическом поле всё ещё нагляднее, процитируем «Maledictum» Валентина Скавра:

"Нас толкает вперёд неутолимый голод в наших ненасытных, пульсирующих в одном ритме со Тьмой, душах, и удушающая жажда совершения злодеяний. И венчает наш безудержный порыв абсолютная любовь к Злу".

Зло — это именно пульсация Тьмы. Это — та пульсация, которую чувствует внутри себя каждый, кто смотрит в глаза Бездны. Пульс Хаоса. Обратите внимание: даже здесь, в этой статье, которая пишется для пояснения терминов, не получается объяснить их адекватно без метафор и метафизики. А чтобы понять такое объяснение, надо уже понимать систему… Как сформулировал Р. Шекли: "Чтобы правильно задать вопрос, надо знать бoльшую часть ответа".

Разница между Злом метафизическим и злом чел-овеческим ясно видна сатанистам; другая цитата из "Maledictum"'а:

"Отягощённые собственным злом, склоняются долу чаши человеческих побед и втаптываются в землю в борьбе со Злом демоническим".

"В поисках новых дорог Зла, творя Ад здесь, зачем нам быть злыми, коли мы Зло, к чему нам искажать в оправданиях злобности нашего нрава, если мы едины со всем Злом во Вселенной" (выделение — ред.).

Таким образом, термин «Зло» вовсе не обязательно подразумевает морализацию. Ситуация несколько облегчается тем, что в большинстве случаев при употреблении в метафизическом контексте «Зло» пишется с большой буквы. Собственно говоря, в этом смысле "Зло"- это синоним "глубинной сути сатанизма".

Инвольтация

Понятие, тесно связанное с эгрегором (см.). Можно «перевести» как "сродство с".

Индивидуум, каким-либо образом начавший тесно взаимодействовать с каким-либо эгрегором, постепенно перестраивает себя на более полное соответствие данному эгрегору. И здесь существуют два варианта.

Первый наиболее ярко иллюстрируют собой глубоко верующие (здесь — в общепринятом словарном смысле) индивидуумы. Усиливая эгрегор своей религии, они сами подпадают под влияние этого же эгрегора и начинают перестраиваться, пока не произойдёт одно из двух: либо индивидуум одумается и постарается вырваться из-под влияния эгрегора, либо войдёт с ним в резонанс и станет фанатиком. [29] При этом понимание сути эгрегора и явления в целом отсутствует, поэтому происходит не становление самости со структурой психики, соответствующей эгрегору, а лишь передача формы — пафосно говоря, "сброс низкоуровневых эманаций". Так, собственно, и получаются те, кто следует измышлениям СМИ и проч., издеваясь над кошками и совокупляясь на кладбищах.

29

Кстати, и этот термин неоднозначен: например, в среде Black Metal'а это слово — весьма положительная оценка, что-то вроде "глубоко преданная Дьяволу, искренняя, отстранённая от всего человеческого личность".

Такие персонажи тоже занимают своё место и выполняют какую-то работу; только не следует смешивать их и сатанистов. Иными словами, проводник — это нечто, имеющее сродство с проводимым и по своей природе являющееся его продолжением; такой «инструмент» не следует смешивать с «инструментом», который просто подвернулся под руку "здесь и сейчас".

Второй вариант возможен, когда процесс идёт с пониманием сути происходящего (что не обозначает осознанности всех этапов и процессов).

Это и есть инвольтация — перестройка психики в соответствие с эгрегором, который отражает суть уже имеющейся структуры психики, находящейся в процессе формирования самости.