Cпиноза
Шрифт:
Кому он первому дал свой "Краткий трактат" - знаешь?
Мне.
Бисерным почерком на латинском языке исписанные три тетрадки. Я их читала и перечитывала. Была захвачена пылкостью его мысли, логикой и правдой этого удивительного человека.
Бесценная моя Иаиль! Мудрость Спинозы озарит человечество, его правдой будут жить тысячи, миллионы сердец.
Взявшись под руки, мы с ним безмолвно брели по мостику, перекинутому через канал, соединяющий Фляенбург с Амстердамом. Затем долго гуляли вдоль канала по обсаженным цветами дорожкам. Истомленная предчувствием,
Когда настал час расставания, я ему вернула "Трактат" и сказала: "Я отметила в нем слова, которые хотела бы вернуть, как свои; вы найдете их".
Он взял "Трактат", спрятал в карман. На прощание я подала руку, он надолго задержал ее в своей и еле-еле слышно молвил: "Я хотел бы, чтобы это мгновение стало вечностью. Но, увы, оно не прочно, как и этот мостик, соединяющий наш еврейский квартал с городом. Только единицы таких, как вы, рискнут пройти по нему".
Я не сдержалась и страстно выпалила ему в ответ: "Нет, Бенедикт! Скоро этот мостик станет дорогой паломничества многих людей. И вместе с ними вы перейдете по нему в большой мир, где столько жаждущих узнать истину ждут вас".
Спиноза тогда сказал слова, которые запомнятся мне навеки: "Я никогда не встречал такой женщины, как вы, Мария".
Голубушка Иаиль! Я не помню, как мы расстались, но сердце мое было переполнено радостью неописуемой, пламенной, всепоглощающей...
Ты хочешь знать, какие слова я выделила в "Трактате" как свои. Приведу их тебе, они выписаны мною и занесены в мой дневник. Вот они, читай: "С любовью дело обстоит так, что мы никогда не стремимся избавиться от нее по следующим двум причинам, так как это невозможно и так как необходимо, чтобы мы не избавились от нее. Необходимо потому, что мы не смогли бы существовать, не испытывая наслаждения от чего-либо, с чем мы соединяемся и благодаря чему мы укрепляемся. Чем больше и прекраснее предмет, тем больше и прекраснее любовь".
Как ты, моя дорогая, думаешь, прочтет он это место, поймет меня? Он ведь и мудрый и такой несообразительный. О боже! Открой ему глаза и покажи ему мою душу!
Пиши мне и люби свою маленькую Мари.
P. S. Через несколько дней, в воскресенье, Бенедикт будет читать свой "Трактат" друзьям-коллегиантам. Дорогая моя, обязательно приходи к Морманам.
Нежно тебя целует
твоя К.-М.".
"Краткий трактат" выдвинул Спинозу в идеологи наиболее радикально настроенной буржуазной интеллигенции республиканской Голландии. Слава Спинозы ширилась. Передовые амстердамцы восхищались его умом. Молодежь к нему прислушивалась, разделяла его взгляды. Многие люди амстердамского общества примкнули к спинозизму.
Рабби, предавшие еще совсем молодого Спинозу малому отлучению, следили за поступками и действиями "неблагонадежного" члена общины. После того как стало известно, что Бенедикт написал "богохульное" сочинение, они решили принять резкие меры против "блудного сына". 25 июля 1656 года Спинозу вызвали в судилище общины. За столом, покрытым бархатной скатертью черного цвета,
Но как воздействовать на Баруха? Саул Мортейро и Менассе бен-Израиль считали, что лучшим средством являются запугивание, угрозы. "Примером этому, - говорили они, - могут послужить действия руководителей общины по отношению к врачу Даниэлю Праде. Ведь как только пригрозили наложить на него анафему, он порвал с богохульниками и даже перестал якшаться со Спинозой".
Ицхок Абоав считал, что на Баруха можно воздействовать ласками, доводами благоразумия.
Не успели они выработать единую линию поведения, как в судилище появился Спиноза со словами:
– Мир вам, господа!
– Царит ли мир в сердце твоем?
– спросил Саул.
– Уже давно мы имеем сведения о скверных твоих деяниях и мыслях. Поклянись нам, - потребовал Менассе, - что не будешь лгать судилищу.
– Ложь и фальшь, - ответил Спиноза, - не в моей натуре, для чего клясться?
– Так скажи же нам, - обратился к нему Ицхок, - почему ты отстранился от святых дел общины?
– Святые дела? Что это?
– Заветы отцов, несущие избавление, - сурово произнес Саул.
– Заветы и их исполнение никого не избавляют, - спокойно ответил Спиноза.
– Значит, страдания народа будут вечны?
– поинтересовался Саул.
– Я не хочу сказать, что избавление не придет. Ведь жизнь народа, как и жизнь человека, так изменчива. Но я уверен, что избавление наступит лишь в том случае, когда народ откажется от своих суеверий и не допустит, чтобы слепой фанатизм ослаблял его дух.
– Можешь не продолжать. Эти речи нам известны, - прервал его Менассе.
– Чего же вы тогда хотите от меня?
– спросил Спиноза.
– Барух, я хочу поговорить с тобой искренне, как твой первый учитель, - умоляюще сказал Ицхок.
– Ты водишь греховную дружбу с людьми, для которых нет ничего святого.
– Вы их не знаете, - мягко отвел утверждение Ицхока Барух.
– Допустим. Но разве не факт, что сама Библия, основа основ веры, для вас не свята?
– спросил Ицхок.
– Как я могу считать ее святой, следовательно совершенной, - ответил Барух, - когда она исполнена противоречий и даже между вами нет единства в ее толковании?
– Стало быть, ты не веришь, - вступил в разговор Менассе, - что святая Тора дана на горе Синайской и каждое слово в ней божественное откровение?
– Я тщательно изучил эту действительно мудрую книгу. Но, углубляясь в нее, - стал доказывать Спиноза, - отбрасывал шелуху, все то, что идет от сверхъестественного. И вот передо мной свод древних рукописей, обобщивший человеческий опыт разных времен.
– А откровения пророков? По-твоему, пророки лгали?
– ехидно спросил Менассе.