Cпиноза
Шрифт:
Старшая сестра Ревекка уже давно накрыла стол. Где же Барух? Наконец он пришел. Но к обеду не притронулся и остаток дня провел в уединении.
Ревекка была удивлена. Почему он ничего не ест?
– Пойди побегай в саду, - предложила сестра.
Барух не ответил.
– Тебе говорят, почему ты молчишь?
– Нет, - возразил Барух, - я не молчу, я думаю.
Это было первым выражением подлинного призвания Спинозы: думать, мыслью проникать в тайны бытия, в смысл человеческого существования.
ПРИМЕР ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Врач Даниэль Прада пользовался широкой популярностью. Это был человек интересный и разнообразно одаренный: терапевт и хирург, гинеколог и дерматолог. О нем говорили: "Удивительно счастливая рука у этого врача!" И действительно, тонкое понимание индивидуальных особенностей больного
Прада увлекался не только медициной. Он пристально следил за достижениями естествознания своего времени, преклонялся перед гением Джордано Бруно и Галилея. Любил живопись и музыку, хорошо знал и понимал их. Был добр и умен, внимательно относился к людям, и люди щедро платили ему тем же.
Даниэль Прада жил неподалеку от Михоэла Спинозы. Они были родственники и однолетки. Баруху нравился веселый нрав Прады, его умение рассказывать смешные и грустные истории, его серьезное лицо и светлая улыбка.
У Баруха выработалось правило: на непонятные вопросы неотступно искать ответа, спрашивать, допытываться и добираться "до корня".
Барух знал, что с некоторых пор синагогальная братия и рабби из училища поносят имя Уриэля Акосты. Он даже как-то читал воззвание мудрецов, в котором было сказано: "Господа уполномоченные общин доводят до вашего сведения, что, как им стало известно, в наш город прибыл человек, по имени Уриэль Акоста, который высказывает многие неверные и еретические мнения, поносящие наш святой закон. Если бы эта проказа распространялась только внутри Уриэля, мы бы молчали и сказали бы себе: "Его душа погибнет, и он получит достаточно наказания как в этом, так и в будущем мире". Но его голос распространяется подобно голосу змия, созданному дьяволом на погибель. К нему прислушиваются, рассматривая его легкомысленные слова как нечто возвышенное во Израиле. Поэтому мы, услышав его воинственный крик против бога и учителей его закона, предприняли необходимые шаги для того, чтобы возвратить его к истине. Но, убедившись, что он из чистого упрямства и спеси упорствует в своем пороке и ложных мнениях, решили мы изгнать его из нашего общества, как человека, проклятого богом. Пусть никто с ним не разговаривает: ни мужчина, ни женщина, ни родственник, ни чужой! Пусть никто не переступает порог дома, в котором он живет! Пусть никто не высказывает ему расположения под страхом подвергнуться такому же отлучению и быть изгнанным из нашей общины!"
Спиноза, однако, не предполагал, что "мудрецы" готовы физически уничтожить своих идейных противников. Уриэля лично он не знал. Поэтому сразу и не догадался, что преследуемый градом камней был именно он, Акоста. Барух решил поговорить с Даниэлем Прадой.
На улицы Амстердама ложились лиловые вечерние тени. Спиноза медленно пересек Бургвал, нашел нужный подъезд дома и позвонил. Дверь открыл сам Прада. Обрадовавшись Баруху, Даниэль тепло его принял. Юноша рассказал о происшествии во Фляенбурге и о том, что ему хотелось помочь этому несчастному человеку, но он чувствует себя бессильным. Спиноза говорил безостановочно, быстро, короткими фразами. Прада внимательно слушал его и понял, что Барух задумывается над важнейшими вопросами жизни, что от него нельзя отделаться одной-двумя ничего не значащими фразами. И Прада рассказал Баруху все, что узнал об Уриэле.
– "Мне приходится жить, - стал Прада цитировать на память "Опыты" Монтеня, - в такое время, когда вокруг нас хоть отбавляй примеров невероятной жестокости. В старинных летописях мы не найдем рассказов о более страшных вещах, чем те, что творятся сейчас у нас повседневно".
Акоста Уриэль. Он сын дворянина Бенто да Коста, сочетавший трезвый расчет с религиозным воодушевлением. Габриэль, так отец назвал первенца своего, получил достойное образование.
"Я, - говорил мне Уриэль, - родился в Португалии, в городе Опорто".
Родители Акосты принадлежали к благородному сословию. Они происходили от иудеев, некогда насильственно принужденных инквизицией принять христианство.
Прада подошел к книжному шкафу, достал небольшого формата книгу и сказал:
– Поэт Самуэль Ускэ, испытавший "прелести" инквизиционного судилища, писал об этом так.
Открыв соответствующую страницу, Прада стал читать:
– "Из Рима привезли дикое чудище, строения столь небывалого и облика столь ужасающего,
Ты понял, надеюсь, что такое инквизиция?
– заключил Прада, закрыл книгу и поставил ее на место.
– Да, понял.
– Хорошо, мой мальчик. Так вот, слушай дальше. Отец Уриэля был ревностным христианином и страдал приступами религиозного фанатизма. Однако он любил жизнь и жил на широкую ногу. В деньгах у него недостатка не было, а в конюшне стоял благородный испанский конь для верховой езды. Мастер ездить верхом, он и сына своего обучал этому искусству.
От отца Уриэль унаследовал жизнерадостность, расчетливость, умение приспосабливаться к обстоятельствам, а от матери - чувствительность и склонность к милосердию.
Мать Акосты сыграла важную роль в становлении и развитии его характера.
Родители ее, как и предки ее мужа, вынуждены были принять христианство. Однако возбуждение, вызванное насильственным крещением, в их семье не скоро улеглось. Ее отец, свободолюбивый и вольнодумный человек, проявлял полное равнодушие к вопросам религиозного культа. В семейном кругу он откровенно хулил бога и церковь, принуждавших веровать в свои поучения и догматы огнем и мечом. Мать Уриэля любила своего отца и разделяла его взгляды. Став женой Бенто да Косты, она не теряла надежды, что с помощью мужа и его друзей, влиятельных юристов - выходцев из маранов, можно будет добиться от папы отмены осуществленного силою крещения. Надежды оказались тщетными. Бен-то и слышать не хотел о возврате "к вере отцов". Новообращенный был преданным папизму "рабом божьим"...
Вокруг воспитания Уриэля происходила тайная война. Отец обучал его "некоторым искусствам, как подобает благородным людям", заставлял часто молиться, читать душеспасительные книги.
Мать прививала сыну чувство человеческого достоинства, нежное и доброе отношение к истории своих предков, страсть к истине и любовь к справедливости. Благодаря влиянию матери Уриэль смог честно мне сказать: "Неблагородные помыслы были чужды моему духу, и я не был свободен от гнева, если этого требовала справедливость. Поэтому я был противником гордых и высокомерных, которые из презрения и только своей силой привыкли чинить обиды другим; я старался принимать сторону слабых и охотно становился их союзником".
Уриэль был на стороне матери, сердцем он понимал ее скорбь и стремление к воссоединению со своим народом, живая история которого составляла сплошной мартиролог. Юноша Акоста знал, что отец не прощает мать за ее причуды и непостоянство, за ее желание покинуть "святую церковь". Это обстоятельство еще больше привязывало сына к матери. Но властвовал над ним отец.
Бенто входил в состав Союза терциариев святого Франциска и в соответствии с задачами союза активно распространял католицизм среди мирян. В доме у него была великолепная молельня. Ее стены, обитые шелком, были увешаны картинами библейского содержания. Потолок был исписан сценами из жизни Христа. А сам господь ослепительно сиял на кресте, прибитом к стенке, где находился алтарь. К этой молельне по воскресеньям приходили священники и члены союза. Отец Уриэля их охотно принимал. Они долгими часами читали Евангелие, пели псалмы, молились. А мальчик Уриэль по приказу отца должен был присутствовать на всех сборищах "братьев во Христе".