Цугцванг

Аркади Алина

– И что, ни одна не вызвала желания познакомиться… поближе?

– Для себя я определяю лишь исключительно как коллег, не более. Повторения не желаю.

– Но отношения у тебя были? Я имею в виду после болезненного опыта.

– Были, конечно. Странно убеждать тебя в обратном.

– И? – Хочется понять, имеем ли мы шансы на что-то серьёзное.

– Пока не женат. Продолжительные отношения у меня были, если ты об этом, но закончились через три года.

– Почему?

– Просто закончились. Так бывает. Когда люди понимают, что

моменты, связывающие ранее, больше неактуальны.

Пространный ответ, который настораживает. Но тут же себя одёргиваю, принимая тот факт, что он не обязан разложить себя передо мной на первом же свидании. Паша и так откровенен, что, несомненно, является плюсом, но всё же у каждого из нас есть моменты, которыми мы делиться не готовы. Или же, можем открыться, если отношения достигнут той стадии, когда ты решишься рассказать о самом больном.

– А у тебя? Отношения были после… – подбирает слово, щёлкая пальцами, – разочарования.

– Нет.

– Серьёзно? То есть, я первый за два года, с кем ты согласилась пойти на свидание?

– Именно так.

– Почему? – Теряюсь от вопроса. – То есть, я хотел сказать, неужели не нашлось человека, который бы тебя заинтересовал?

– Нет. Тебе это может показаться странным, но… Знаки внимания, комплименты, приглашения были – не было искры. Не знаю, как объяснить.

– Когда смотришь на человека, на первый взгляд обычного и ничем не выделяющегося, но понимаешь, что именно его прикосновений ждал.

– Да…

Удивительно, но Павел точно передаёт разрастающееся во мне ощущение. Пугающее и дезориентирующее, но совершенно естественное для любого человека, который решился построить новое, отбросив старое и болезненное.

– Ты смутилась.

– Просто… просто не думала, что это так заметно. Моя симпатия.

– Могу предположить, если бы я тебе не понравился визуально, вне кофейни ты со мной не встретилась бы.

– Наверное, да.

– Не наверное, а точно. Кстати, а что тебя привлекло? – Прямой вопрос, на который ответа у меня нет. Сейчас точно. Обдумываю, что сказать, но он продолжает: – Типаж? Знаки внимания?

– Настойчивость и одновременно мягкость. Знаю, сочетание странное, но, как оказалось, может быть гармоничным. В твоём исполнении.

И если первая роза была воспринята мною неоднозначно, то последующие выглядели вполне логично, а простота, с которой Павел вручал каждый цветок, подкупила. И да, типаж точно мой, а наличие классического костюма вызывает стойкую ассоциацию с чем-то серьёзным, а точнее с папой. Мне кажется, я ни разу не видела отца в простой одежде. В его гардеробной почти сотня костюмов и такое же количество галстуков. Или все девочки стремятся найти того, кто будет хотя бы отдалённо напоминать им отца?

Напоминает ли Павел? Скорее, нет, чем да. Но Виолетта права: есть в нём нечто основательное и источающее силу, подкупающее и заставляющее в данный момент глупо улыбаться, отвечая взаимностью на игривую улыбку. Он всегда смотрит в глаза – прямо и открыто, –

и в то же время оставляет место для чего-то подсознательно непонятного мне.

В нашем доме часто появлялись люди, которых отец называл компаньонами или полезными знакомыми. Среди них были те, кто вызывал интерес, вопросы и даже страх, но все как один, они источали силу и желание пригнуться. Меня и Алину папа им не представлял, но я всегда с интересом наблюдала за ними из смежной с кабинетом отца комнаты, оставаясь незамеченной им. Потом я отметила, что Антон и его дед в нашем доме не бывали, что и послужило основанием для развития отношений и моей уверенности в правдивости происходящего.

Ещё час болтаем обо всём и ни о чём, понемногу раскрываясь друг другу. Увлечения, интересы, предпочтения совпадают частично, но ведь так и должно быть? Не могут люди всегда и во всём смотреть в одну сторону, безапелляционно сходиться во мнениях и иметь одинаковые вкусы. Если бы Павел поддакивал мне, не имея чего-то своего, я однозначно уличила бы его в искусственности.

– Где ты живёшь? – Решаюсь спросить, как только покидаем кафе, попадая под мелкий снег, который день накрывающий город.

– Ленинский район.

– Снимаешь жильё?

– Нет. У меня своя квартира. Небольшая однушка, за которую мне ещё расплачиваться десять лет, но когда-то я решил, что лучше платить за своё, чем за чужое. А ты?

– Я живу… – осекаюсь, не желая называть адрес. – Юбилейный.

– Старый район. Там половина домов стоит под снос.

– Знаю. Я живу в аварийном доме.

– То есть? – Павел останавливается, придерживая меня за локоть и откровенно переживая. – Ты понимаешь, что дом признают аварийным при условии, что для этого есть основания? Аварийность предполагает наличие угрозы жизни и здоровья.

– Понимаю, но дом выглядит нормально. Для меня. И комната, которую я снимаю, обходится почти даром. С моей зарплатой в кофейне это существенная экономия.

– Аля, – впервые он произносит моё имя ласково, – советую тебе найти другое жильё, потому как то, что кажется тебе нормальным на первый взгляд, при более детальном рассмотрении таковым не является.

– Половина жильцов уже съехала, а те, кто остались, либо не решаются на переезд, либо не одобрили предложенные варианты. В любом случае жить одна я там не буду, и когда все разъедутся по новым адресам, найду другой вариант.

– Давай я помогу найти? Что-то приемлемое для тебя, но безопасное.

– Не сейчас, – пытаюсь успокоить мужчину, который взволнован и озадачен моей проблемой. – Может, чуть позже?

– Хорошо. Но я не забуду, учти.

Строгость, с которой он меня отчитывает, вызывает улыбку. Реакция не остаётся незамеченной, создавая идеальный момент для поцелуя. Я не готова. Не так: около станции метро с тем, кому позволила подойти чуть ближе, чем остальным.

– Мне пора, – увеличиваю дистанцию, отметив на лице Павла секундный момент разочарования.