Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
Шрифт:
В отличие от требований Алексеева самостоятельным Командующим армией генералом Куропаткиным дан был Восточному отряду приказ шибко японцам не сопротивляться, воевать не так, чтобы вперед идти — Боже упаси! — а как в известной песне Высоцкого откапывали шахтера-ударника: «Копать не так, чтоб расстараться».
Но в песне это было понятно: Ведь откопаем, он опять начнет три нормы выполнять, начнет стране угля давать. И нам хана.Кому
Но обеспечить благополучную переправу японских частей через довольно широкую реку Ялу, да еще с не вполне ясным для простого человека «гласисом» — о котором так настойчиво поминал сэр генерал Ян Гамильтон, — на берегу защищаемом было сложной задачей для русского командования. Кстати, красивое слово «гласис» [319] . Правда?
319
Гласис (фр. glacis — скат, откос) — пологая земляная насыпь перед наружным рвом крепости долговременного фортификационного сооружения или полевого укрепления, служащая для улучшения условий обстрела местности и маскировки.
Так что обеспечить благополучную переправу было действительно непросто. Нервничал, должно быть, генерал Куропаткин, волновался. И основания для волнения у него были.
Еще живо было в душе русского народа солдатское присловье, над которым так много смеялись в советское время, пока страну не прохохотали: «Православный русский воин, не считая, бьет врагов».
Солдаты еще не испытали горечи и унижения поражений и рвались в бой. Все могло закончиться не начавшись. Утопили бы несчастного Куроки в Ялу, а там — на Сеул приказали бы идти. А куда денешься? Так бы, не дай Бог, и в самом деле Корею заняли.
Ведь во всех рассуждениях о японской войне, сравнивая силы сторон, будто нарочно упускают из вида одно обстоятельство. Мы на нем специально до сих пор не останавливались также. Но пришло время объясниться.
Что такое десант?
Пусть у Японии была хоть миллионная армия. Хотя на самом деле для первого броска она могла выставить 130-170-тысячную, и максимум 300 тысяч еще с натяжкой могли считаться кадровой армией. Да и вообще, когда говорят о миллионной японской армии, это сравнимо со словами Харперовской истории войн о том, что у России в 1904 году была армия в 4,5 млн. Мобилизовав всех обученных запасных можно было получить такое число и даже превзойти. Но под ружьем в России на тот год был конкретно 1 млн. 20 тыс. человек. В основном в Европейской России.
Далее. Даже эти 130-170 японских тысяч должны были быть переправлены на материк. Морем. Весьма непростая операция даже при бездействии русского флота. Недаром наши неверные союзнички по Второй мировой войне до сих пор хвастаются операцией открытия так называемого Второго фронта. При полном господстве на воде и воздухе. И при чисто декоративном характере Атлантического вала немцев.
И то историки Второй мировой сходятся в том, что послушай ученые немецкие
Русскому командованию просто невероятно облегчался именно начальный период войны. Сбросить десантные войска в воду. Делов!
А если перед этим еще и разбить Куроки, то отвертеться от объятий госпожи Победы уже никак нельзя было. Поэтому, повторяю, были приняты меры.
Разведка
Прежде всего запрещена была под предлогом сбережения конницы разведка фронтовая: за Ялу не ходить. За японцами не подглядывать. Культурно себя вести. Интеллигентно. Коней-то на время, может, и сберегли, но противника из виду потеряли. Это то, что касается локальной разведки.
В государственном масштабе она у нас в то время и вовсе не велась. Не такой человек был Военный Министр Генерал-Адъютант Куропаткин, чтобы допустить такое безрассудное расходование государственных средств. А в начале войны произошло следующее.
Слово генералу Батюшину
Вот что пишет крупнейший русский разведчик и контрразведчик последних лет Царской России генерал Николай Степанович Батюшин:
«У нас начало рациональной постановки тайной разведки относится к периоду создания по примеру Германии самостоятельной должности начальника Генерального штаба, то есть ко времени после Русско-японской войны 1904-1905 годов…
До этого времени разведывательное дело было каким-то пасынком в отчетных отделениях штабов военных округов, ведавших службой офицеров Генерального штаба. Ничтожность отпускавшихся на это дело средств указывала, что дело тайной разведки у нас было не в почете. На Варшавский, например, военный округ, на который приходилось по две трети границы с Германией и Австро-Венгрией, отпускалось 2-3 тысячи рублей в год.
Если к этому добавить полное отсутствие каких-либо разработанных для этого трудного дела положений и сведущих лиц, то можно себе представить, в каком печальном положении оказались мы во время Русско-японской войны.
Ни о какой сети постоянно живущих в Японии и Маньчжурии, ставших театром военных действий, резидентов не приходилось и думать, надобно было все импровизировать, и притом в стране, языка и обычаев коей мы совсем не знали.
Служа в 1904-1905 гг. помощником начальника оперативного отделения во 2-й Маньчжурской армии, я видел, как начальник ее разведывательного отделения подполковник Розанов и особенно его помощник капитан Рябиков бились, как рыбы об лед, стараясь наверстать не по их вине потерянное.
Тяжесть положения усугублялась незнанием японского языка настолько, что в нашей, например, армии не было переводчика, умевшего читать японскую скоропись. Взамен него у нас был бурят-переводчик, знавший китайский язык и возивший с собой словари иероглифов, общие по китайскому, японскому и корейскому языкам. Переводчик, умевший читать японскую скоропись, имелся лишь в штабе Главнокомандующего. Можно себе представить, как задерживалось использование японских документов, которые бывали захвачены.