Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
Шрифт:
На фронте в десять километров против них оборонялось всего 5 батальонов пехоты и две охотничьи команды при 15 полевых орудиях и 8 пулеметах{439}.
Продолжает есаул Краснов.
Не верьте слухам!
«Наступление японцев в больших силах, их быстрая переправа встревожили начальника 6-й Восточно-Сибирской бригады генерал-майора Трусова, занимавшего наш крайний левый фланг, и он просил 13 апреля подкреплений, полагая, что японцы поведут переправу против
Начальник Восточного отряда приказал 13 апреля всем войскам занимать окопы, а на помощь генералу Трусову в Тюренчен послал 2-й батальон 11-го Восточно-Сибирского полка и 8-ю роту 22-го полка. Генералу Трусову было приказано держаться у Тюренчена крепко и отходить только с боем.
…Отовсюду шли тревожные вести…. И вот, поддаваясь этим слухам об обходе японцев, генерал Трусов в час ночи на 14 апреля отодвинул 22-й Восточно-Сибирский полк с 3-й батареей 6-й Восточно-Сибирской бригады от Тюренчена к селению Чингоу.
В Тюренчене на своих позициях остались только 3 батальона 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка со 2-й батареей 6-й Восточно-Сибирской бригады, да у деревни Тученза находились 2-й батальон 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и 8-я рота 24-го полка. И на эти-то слабые силы, всего в 31/2 тысячи человек, готовился удар чуть не всей армии Куроки…
15-го апреля… начальник отряда генерал-лейтенант Засулич отозвал генерала Трусова в Тензы, а командовать участком между Шахедзы и Тюренченом поручил генерал-майору Кашталинскому…»
Хотелось драться, а не ждать. Разведка боем
«Так, в томительном ожидании нападения, которое вот-вот должно было совершиться, проводили стрелки на Ялу эти весенние дни.
И ожидание это было тяжелее боя. В тысячу раз охотнее бросились бы стрелки на лодки, напали бы на японцев, занимавших острова Киури и Самалинду, помешали бы им строить мосты, погнали бы их назад в Корею.
Но приказ — отступать, лишь задержавшись на Ялу, — висел над ними и заставлял молча ждать нападения.
И в этом приказе — отступать! — чувствовали все — и генералы, и офицеры, и солдаты — свое бессилие, невозможность противостоять японской армии… И казалась она нам грозной, более грозной, нежели была на деле…
И от этого волновались начальники, неспокойны были солдаты.
Хотелось драться, но не ждать. Хотелось мешать противнику переправляться, ударить самим на него, а не подставлять себя под удары…»
Обрати внимание, читатель, на эти бесхитростные свидетельства.
Как гениально, иначе не скажешь, Командующий Маньчжурской армией разрушал боевой дух собственных войск еще до начала боевых действий.
Чтобы в скором времени начать жаловаться Государю на «слабое боевое воодушевление» армии{440}.
Поистине, на курсах военной психологии в академиях генеральных штабов спецкурс «по Куропаткину» вести надо. Возможно, где надо, и ведут.
«И эти дни
А дни сменялись ночами, и проходили ночи, тихие, теплые, ласкающие. Зеленели кусты и деревья, на полях пробивался молодой гаолян, холмы стали зелеными, и только Хусанские горы грозно чернели своими скалами за тихо бегущей прозрачной рекой Эйхо».
16 апреля была проведена успешная разведка боем за Эйхо, за Хусанские горы силами 2-го батальона 22-го полка и 2 охотничьих команд при 2 орудиях. Захватив пленных, оружие и снаряжение, стрелки вернулись с пусть небольшой, но победой в Тюренчен, практически точно установив, что именно здесь следует ожидать переправы основных сил Куроки.
Хорош. С точки зрения врага
Но генерал Засулич не рискнул стянуть силы к Тюренчену, оставив заслон в Шахезды. Он решил оставаться везде — в Тюренчене, Тензы, Шахезды. Встретить японцев всюду. Как — это другое дело. Генерал Куропаткин нашел себе прекрасного исполнителя своих предначертаний. В этой связи уместно привести замечание нашего знакомца в армии генерала Куроки славного шотландца Яна Гамильтона:
«Всякие планы должны быть основаны на принципе поражения противника. Мудрое правительство может простить неудачу генералу, потерпевшему поражение вследствие широты своих планов.
Но генерал, ожидающий событий, старающийся обеспечить себя на всяком пункте, предпочитающий лучше упустить благоприятный случай, чем взять на себя ответственность, которой можно избежать, такой генерал хорош только с точки зрения врага» {441} . [322]
В первую очередь это замечание относится к творцу невиданных в военной практике приказов, как воевать, не вступая в контакт с противником. С твердостью и благоразумием. Но генерал Засулич также честно заработал на это замечание право.
322
Далее полковник Апушкин пишет, что это замечание сэра Гамильтона приходит на память при чтении объяснений генерала Куропаткина, почему он решил отвести армию к Мукдену.
17 апреля замаскированная на острове Самалинда японская артиллерия обрушила ураганный огонь на русские позиции на правом берегу Ялу. Вскоре им стали вторить пушки с острова Киури.
«Первый раз по настоящему, живому противнику действовали новые скорострельные пушки. Первый раз быть в этом огне довелось русским войскам. И непрерывный свист шрапнельных пуль и отчетливые, резкие, как бы звенящие звуки разрывов шрапнели, и черный дым шимозных взрывов, и резкий вой летящих осколков, и шуршание в воздухе пустых стаканов шрапнели — все это произвело сильное впечатление на солдат.