Цвет боли: белый

Хансен Эва

В предыдущий день, расставшись с Фридой, мы с Ларсом снова едва не рассорились совсем.

Я отдавала себе отчет, что все из‑за моей вредности, но почему‑то до невозможности хотелось вывести Ларса из себя. Мне до такой степени приспичило сделать эту глупость (что же он такой сдержанный и непробиваемый?!), что принялась приставать с нелепостями.

— И все‑таки, зачем ты пытался вытащить меня из плена? Ну, покалечили бы, замучили, в конце концов, убили…

Ларс только

покосился, не отвечая. Я понимала, что он правильно делает, понимала, что сама делаю глупость, которая может дорого обойтись, но остановиться уже не могла. Приступ душевного мазохизма требовал довести все до полного мрака и отвращения. Но Ларсу этого явно не хотелось, и он молчал.

Я настойчиво продолжила нарываться на скандал. Наверное, каждой женщине знакомо это мстительное состояние, когда чем хуже, тем лучше.

— Нет, правда, невелика потеря, одной дурой было бы меньше.

Ларс в ответ хмыкнул:

— Ты бываешь удивительно самокритична.

— Конечно, куда мне до профессора Джейн Уолтер!

Боже, как хорошо, что меня не слышит Бритт, не то подруга просто оторвала бы мне голову, даже Ларс не спас.

В ответ получила лишь бешеный взгляд, казалось, еще чуть и он меня просто ударит. Почему‑то я испытала мстительное удовольствие, пусть позлится.

— Кстати, а мне можно привести в квартиру друга или только тебе можно иметь подруг в Лондоне?

Завизжали тормоза, машина встала у тротуара. Ларс повернулся ко мне, несколько мгновений молча изучал лицо, в это время я упрямо смотрела вперед, словно не замечая ни остановившейся машины, ни его взгляда, потом тихо произнес:

— Я думал, ты умнее.

И все, просто поехал дальше. Я сидела, отвернувшись к окну и закусив палец, чтобы не разрыдаться. Удалось.

Ларс больше со мной не разговаривал, просто проводил в квартиру, поставил сумку и сообщил:

— Заеду в семь утра. Будь готова. Пожалуйста. И не наговори глупостей, когда приедет Фрида.

Глядя на закрывшуюся за ним дверь, я тихо сползла по стене и уселась на корточки, по лицу катились слезы. Больше всего хотелось броситься следом с криком:

— Ларс, прости, я дура!

Почему не бросилась? Не знаю, ведь слышала, что он остановился на верхней ступеньке перед тем, как спускаться вниз, наверное, ждал, что выйду. Не дождался, и я услышала только звук шагов по лестнице.

Говорят, иногда больные срывают повязки и раздирают раны, чтобы испытать невыносимую боль, даже понимая, что могут погибнуть. У меня было похожее состояние, только я срывала повязки с душевных ран. Рвала, понимая, что делаю больно не только себе, но и ему. Ничего не получалось, и появлялось желание разрушить вообще все, поссориться раз и навсегда, насовсем.

Плакать долго не получилось, вылив полведра слез, я все же остановилась. И попыталась вместо бесконечных «ну и пусть, пусть любит кого угодно» разобраться, чего же в действительности хочу сама.

Чего я ждала, доводя

разговор до критической точки? Что Ларс ударит меня, вышвырнет из машины, забудет мое имя? После еще нескольких истерических «вот умру…», вдруг поняла, чего хотела бы больше всего — чтобы он просто сказал, что любит только меня и нет никакой Джейн.

Ну что я вру сама себе, я же не уверена, что Джейн была, скорее всего, это действительно взаимная симпатия двух людей, занятых одним делом.

К тому времени, когда приехала Фрида, я уже израсходовала все слезы и успела привести себя в относительный порядок. Конечно, она догадалась, что я плакала, но промолчала.

К счастью, когда мы перетаскали коробки Фриды, было уже поздно. К моему изумлению, оказалось, что в этих коробках почти исключительно книги. Мы бы долго возились, и я снова надорвала живот, но помог Магнус.

— Эй, у вас новости?

— Да, Фрида поживет с нами…

— А Бритт где?

— Она в больнице, Магнус. Скоро обещают выпустить.

Сосед, не задавая лишних вопросов, помог перенести все из машины в квартиру. Но, закончив, все же уточнил:

— Фрида, мы с вами встречались раньше?

— Да, когда пытались найти Линн на острове.

Магнус хлопнул себя по лбу ладонью:

— Конечно! Вы теперь здесь?

— По крайней мере, на какое‑то время, — улыбнулась девушка.

Тут раздался звонок телефона, бабушка сообщила, что Бритт приходила в себя.

— Мне нужно ехать!

— Я с тобой. Ларс просил не оставлять тебя одну.

Фрида настояла и тоже отправилась в больницу. Но там настояла уже я, потребовав, чтобы она вернулась и нормально разложила все, что привезла.

— Левая часть моей комнаты — твоя, располагайся, там есть надувной диван, на нем можно спать, завтра разберемся с остальным.

Требование разумное, потому что прихожая завалена коробками, которые следовало хотя бы перенести уже в комнату. Удивительно, у молодой современной девушки вещей оказалось немногим меньше, чем у фру Сканссон.

Но я не стала об этом размышлять, уселась на край постели Бритт и принялась тихонько ее подбадривать и убеждать, что все самое страшное позади, что мы не просто выжили, но и будем счастливы вопреки всему.

Мне казалось, что так непременно будет, вопреки тому, что врач разрушил надежду на восстановление руки Бритт. В жизни бывают чудеса, конечно, бывают… разве не чудо, что мы живы и вместе?

Остаток ночи я вспоминала события, произошедшие с момента нашего с подругой знакомства. Конечно, все только хорошее и смешное. Меня не останавливало, что Бритт спала. Я была уверена, что подруга слышит и это ей здорово поможет.

— А, помнишь, как мы решили сделать ремонт и выкрасили стены разными полосами, а хозяева так возмутились!.. Пришлось перекрашивать, но сначала мы долго‑долго соскребали со стен собственный шедевр…