Цвет боли: красный
Шрифт:
Топая быстрым шагом по Стадсгардследен, я пытаюсь оправдаться тем, что Ларс тоже не говорит правды, он вообще не говорит, где находится. Я же не спрашиваю, с кем он. Если бы и спросила, не ответил бы.
Машина Йена уже на месте. Быстрый мальчик. Видно, был у кого-то неподалеку.
Завидев меня на набережной, он выходит из машины и стоит, поджидая.
— Привет, детка. А ты похорошела. Линн, классно выглядишь. Садись.
Я сажусь.
— Куда едем?
— Никуда, Йен. Я сказала, что мне нужна твоя помощь, а не развлечение.
Он вдруг резко
— Ты беременна?
Мгновение я сижу с открытым ртом, потом с трудом проглатываю вставший в горле ком и… начинаю хохотать, как сумасшедшая!
— Йен!.. Умоляю… как тебе такое в голову пришло? Не-ет!
Он хмыкает, потом фыркает и начинает смеяться тоже. Со смехом приходит облегчение. Вот чего мне давным-давно не хватало — смеха. Все время в напряжении, даже рядом с Ларсом страх не проболтаться, без него сплошное — ожидание неприятностей. А тут вдруг отпустило, стало даже весело. И чего я суечусь? Ну, не найду эту Паулу, не моя же вина? Может, я вообще зря себя накрутила, Ларс действительно в Амстердаме, рисунки убрала горничная, или я забыла, как сама засунула их в шкаф, а девушки… ну, сотворили глупости, которые стоили им жизни…
Нет, не получалось. При мысли о погибших девушках я словно очнулась. Но умирать желания уже не было.
— Ладно, к делу. Я не беременна, успокойся. Мне нужно, чтобы ты познакомил меня с кем-то из опытных, давнишних бэдээсэмщиков. Лучше женщиной.
— Чего?!
Я испугалась, что отпавшую челюсть Йена будет трудно вернуть на место.
— Вот только не делай вид, что не понимаешь, о чем говорю. Йен, я знаю, что ты в Теме.
— Так, стоп! — очнулся Йен. — А откуда о Теме знаешь ты?
— Ты же сам сказал, что я сильно изменилась.
— Ты в Теме?
— Не совсем.
— Хочешь войти?
— Я в Теме, но не так, как ты думаешь. Йен, мне нужно разыскать человека, женщину, которая занималась этим лет пять-шесть назад. Большего сказать не могу, извини, это не мои секреты. Срочно разыскать. Сегодня.
— Ну, выкладывай, кого.
— Сначала дай слово, что разговор дальше этой машины не уйдет.
— Не могу. Если я никому ничего не скажу, то как смогу тебя с кем-то свести? Кого тебе нужно найти? Черт, как же мне не пришло в голову тебя ввести в Тему? Но я и подумать об этом не мог, ты же у нас скромница.
— У тебя есть знакомые, с которыми можно поговорить? Счет идет на часы.
— Есть. Я сам в Теме уже не один год, но есть те, кто дольше. Кого ты ищешь?
— Женщина. Паула, фамилию не знаю. Не знаю, настоящее ли это имя. Она была знакомой… — я на мгновение торможу, потому что трудно произнести следующее имя, — Ларса Юханссона. Но именно он не должен узнать, что я искала Паулу.
Йен внимательно смотрит на меня:
— Ты с ним?
— Ты знаешь Ларса?
— Нет, слышал. Запросы у тебя…
— Что ты, я скромная, какой была, такой и осталась.
— Ну да?
— Да, мне вполне достаточно скромной двадцатикомнатной квартиры, обитой шкурами поверженных врагов. Ты будешь отвечать или нет?
— Хорошо, познакомлю.
— Сегодня?
— Да.
Он
Долго не отвечают, я начинаю жалеть, что затеяла всю эту историю с Йеном, теперь он знает слишком много, и о Ларсе тоже, а результата может не быть.
Когда трубку все же берут, Йен выходит из машины и разговаривает уже на улице, так, чтобы я ничего не слышала. Вот черт, у меня ощущение, что я снова во что-то влипаю. А вдруг это опасно? Но не может же Йен сунуть меня головой в полное дерьмо? Не должен хотя бы по старой дружбе, вчера в очередной раз доставили цветы из магазина, это предпоследний.
Вернувшись в машину, он вздыхает:
— Линн, записывай адрес, к Хильде пойдешь одна, я туда не хожу. Но потом позвонишь и скажешь, что с тобой все в порядке.
Я храбрюсь, но страх заметен.
— Может, пойти с тобой? Но Хильда сказала, чтобы ты пришла одна. Через пару часов.
Продиктовав адрес, он предлагает:
— Пойдем, позавтракаем где-нибудь?
— Тебя не кормят? Все еще закрыто…
— Хоть в «Макдоналдс», за углом есть.
Мы действительно отправляемся в «Макдоналдс» и с удовольствием поглощаем картошку фри. Я не люблю гамбургеры, но обожаю Макфлури. Становится смешно: Ларса бы сюда. Он небось и не подозревает, что есть такая еда, как гамбургеры и картошка фри, которую нужно брать руками и обмакивать в соус из упаковки. И вина к столу не подают, ни «Романе Конте», ни даже «Ришбура».
— Чего ты смеешься?
— Меня угощали вином за две тысячи евро бутылка и фазаньей грудкой.
— Юханссон?
— Какая разница! Знаешь, что я сделала? Не поверишь — напилась.
Йен сокрушенно качает головой:
— Линн, ну почему я не заметил в тебе вот этого?
— Чего «этого»?
— Способности раскрепоститься.
У меня появляется желание похулиганить. Никогда бы на такое раньше не решилась, но сейчас наклоняюсь к Йену и заговорщически шепчу на ухо:
— У меня пирсинг груди.
Тот мгновение потрясенно молчит, потом недоверчиво реагирует:
— Иди ты!
Только бы не потребовал продемонстрировать.
— Угу.
Продемонстрировать Йен все же попросил, но в машине.
— Линн, но я же видел твою грудь. Или теперь она неприкосновенна?
— Конечно, неприкосновенна.
— Ну хоть показать-то ты можешь? В качестве премии за помощь.
Приходится выдавать такую премию. Убедившись, что я не наврала, Йен снова качает головой:
— Ну, ты даешь! Скромница оказалась…
— Кем? Развратницей?..
— Я бы не сказал… но что-то есть.
Он вздыхает:
— Ладно, пора ехать. Я тебя отвезу до Марияторьет, дальше пойдешь сама. И не очень-то там…
Что «не очень» не объясняет.
— А поцеловать на прощание?
— Руки на руль!
Он выполняет мой приказ, прекрасно понимая, почему я требую. Я целую… в щеку.
— Нет!
— Да, Йен. Ты же сам сказал, что я изменилась. Спасибо за помощь и с наступающим Рождеством.
— Ты обещала позвонить…