Цвет греха. Белый
Шрифт:
Дело даже не в том, что я впервые вижу апельсиновые деревья вживую. Просто в моём привычном понимании апельсины – жизнеутверждающе солнечно-оранжевые, вовсе не необычно тёмно-бордовые. Тем более, что вместо того, чтобы ответить, водитель сбрасывает скорость, останавливая машину, а затем позволяет удостовериться в моей догадке. Сами плоды выглядят заметно меньше, но кроваво-красная мякоть более ароматная и сочная, чем я привыкла. Вряд ли бы я решилась попробовать самостоятельно, но Айзек вырезает кусочек, который банально заталкивает в меня.
Очень вкусно!
Но то я оставляю при себе.
Вслух:
– Тебе не кажется, что у тебя начинает входить в привычку это твоё ненормально регулярное желание что-нибудь, да запихнуть мне в рот?
С
Зачем вообще спрашиваю?
После того, как узнаю больше о тех людях, к которым мы едем, Айзек выглядит мрачным и молчаливым, а мне от этого странным образом становится не по себе, вот и спрашиваю. На очередное его молчание тоже не сдаюсь.
– Янг, это ведь не сицилийская фамилия, верно? – спрашиваю, обернувшись к сидящему рядом.
Там, впереди, на холме, в конце длинной подъездной дороги виднеется огромный светлый домина. Каменный фасад придает строению вид уменьшенной версии замка. Именно туда и смотрит водитель, едва уловимо поморщившись на мой вопрос, словно я его откровенно достаю со своими расспросами.
– Верно. В своё время Антонио женился на Фаре и решил обосноваться именно здесь, потому что у него тут много… – неохотно, но отзывается Айзек, – скажем, партнёров по бизнесу.
– Чем он занимается?
Судя по виноградникам и апельсиновой роще, которые мы проезжаем, вполне вероятно самой провести соответствующую параллель, и моя догадка оказывается верна.
– Всем понемногу, – безразлично пожимает плечом собеседник.
– Например?
– Вино, – подтверждает одну из моих версий Айзек.
– А Фара?
Он снова морщится.
– Подтирает зад Анне, – кривится, уже не скрываясь.
– Что, до сих пор? – усмехаюсь.
– До сих пор.
Ещё немного, и красный Феррари останавливается перед роскошным крыльцом. Меня почти умиляет та старательность и сосредоточенность, с которой мой сопровождающий помогает мне справиться со шлейфом платья, чтобы выбраться наружу. Апельсин всё ещё при мне. В отличие от Айзека, я не успеваю вытереть свои руки, и мои пальцы липкие, но он не обращает на это никакого внимания, крепко перехватывает своей широкой ладонью мою свободную, а затем ведёт за собой. На секундочку мне даже становится совестно. В том числе за то упорство, с которым я выплёскиваю на него своё любопытство, хотя прекрасно видно, что он от него не в восторге. Вот и…
– Подожди, – останавливаюсь я на предпоследней ступени, тем самым тормозя и своего спутника.
Он вопросительно вздёргивает бровь, глядя на меня, и в самом деле останавливается.
– Секунду, – поясняю скупо, забирая свою руку.
Глубоко вдыхаю и делаю шаг в сторону, ближе к мужской спине, чтобы снять собственноручно приклеенную ему ранее оскорбительную надписью.
– Теперь можем идти дальше, – комкаю пластырь и прячу под апельсином в другой своей ладони.
Удивление в голубых глазах сменяется сперва осознанием, а затем откровенной насмешкой.
– Зря сняла, – комментирует вместо благодарности.
Настаёт мой черёд удивляться.
– Анна бы точно оценила, – усмехается Айзек, прежде чем потянуть меня вновь за собой к входной двери.
– Не думай, что это для тебя, – ворчу, недовольная такой оценкой своего великодушного жеста. – Просто не хочу с первой секунды произвести плохое впечатление в глазах своей новой свекрови, – язвлю.
Почти не лгу. Именно в этот момент осознаю, что мои ладони мелко подрагивают. Как бы то ни было, а встреча с семьёй моего всё-ещё-не-верю-но-супруга-раз-уж-дерьмо-в-жизни-случается вызывает волнение, хотя едва ли то можно сравнить с тем, как сильно я переживала, когда настал момент познакомиться с родителями Марка, опасаясь, что я им не понравлюсь. Собственно, по итогу так и вышло.
И зря я отвлекаюсь на эти свои размышления!
До двери остаётся ещё пара шагов, а она распахивается настежь вместе с приветливой улыбкой женщины средних лет в белой блузке и серой юбке средней длины. Судя по всему, служащая.
– Добрый день, синьор Айзек, – с теплом в голосе здоровается она с заметным акцентом, но на английском.
Возношу мысленную благодарность за то, что у меня не случится полнейшая катастрофа на фоне языкового барьера, а женщина, всё с той же тёплой улыбкой взглянув на меня, торопливо отодвигается. За ней виднеется просторный холл с мраморным полом. В моей голове вспыхивает мысль о том, что неспроста я сравниваю этот дом с замком… как вспыхивает, так и тухнет, как только весь первый этаж наполняет громкий девичий вопль:
– Айзек!
Кроме мужского имени, она радостно вопит о чём-то ещё, и много, но я нихрена не разбираю. Шумный громкоголосый вихрь в виде миниатюрной темноволосой фигурки слетает по лестнице сверху-вниз в считанные секунды, ещё до того, как речь заканчивается. Я только и успеваю уловить, как высоко взлетает пышный подол красной юбки с широким поясом, обнажая белое кружевное бельё, когда девушка в один резвый прыжок виснет на широких плечах Айзека, с неимоверно счастливой улыбкой смачно целуя его в… губы. Не выходит полноценно лишь потому, что жертва такой непомерной радости уворачивается в последний момент. Хотя лично меня это совсем не спасает от моего ошалевшего воображения, в котором всё обстоит гораздо иначе. Пока мои глаза округляются в неподдельном шоке, апельсин вываливает из ладони, приземлившись на пол с приглушённым шлепком. Едва ли кто-то ещё, помимо меня то действительно замечает. Айзек слишком занят тем, чтобы отлепить от себя повисшую на нём на манер обезьянки брюнетку, которая в свою очередь совсем не спешит облегчить ему данную задачу. Зато обе мои руки теперь свободны, и я могу свободно отойти на шаг в сторону, чтобы и меня ненароком не задели последствия этой их очень своеобразной семейной встречи.
– Анна! – сквозь зубы недовольно цедит Айзек, наконец, избавившись от непрошенной ноши.
Фактически скидывает её с себя. Та лишь чудом не падает, отлетев вниз. О необходимости держать равновесие вовсе не помнит. Словно маленькая девчонка, у которой отобрали самую вкусную конфету, капризно надувает щёки и поджимает губы, глядя на блондина с обидой. Тот на это никак не реагирует, переводит своё внимание на меня.
– Инцест – дело семейное, – невольно усмехаюсь.
Становится реально смешно. Несмотря на то, что по сути ничего смешного в происходящем как раз нет, если вспомнить ту же вероятность, при которой Антонио и Фара Янг в своё время усыновили пятнадцатилетнего парня для того, чтобы тот стал новым развлечением для взбалмошной Анны, по словам этого самого парня. Наверное, у меня банально сдают нервы. К тому же, ещё немного, и на мне концентрируется не только тот, кто меня сюда привёл. Хорошенькое круглое личико с бездонно карими глазами вытягивается с долей заметного удивления, пока брюнетка разглядывает меня с головы до ног, а затем замечает обручальные кольца. Их она рассматривает с особой тщательностью. Будто глазам своим не верит. Даже зажмуривается пару раз и моргает часто-часто, с особым усердием рассматривая их вновь и вновь, словно надеется, что они испарятся, если смотреть на них как можно дольше. Вряд ли она понимает то, что я говорю. Но уж точно не может игнорировать последующее: