Цвет греха. Белый
Шрифт:
С каких пор заурядные прикосновения внезапно ощущаются настолько остро?
Не имею ни малейшего понятия.
Но я вся – как оголённый нерв.
Чуть тронь, будет взрыв…
Мелких крючков и застёжек на наряде невесты – бесчисленное множество, и я клянусь, чтобы разделаться с ними, у Айзека Янга уходит настоящая вечность.
Ещё немного, и я её банально не переживу…
Надо срочно чем-то отвлечься!
– Твои приёмные родители не удивились тому, что мы поженились без их ведома, – нахожусь с первым, что приходит в голову.
Руки Айзека замирают чуть выше линии
– Привыкли, что я живу сам по себе.
Я завожу этот разговор не для того, чтобы копаться в их личных взаимоотношениях, но всё равно ему не верю.
– Или я просто далеко не первая девица, которую ты притащил и им подсунул, обозвав своей временно постоянной подружкой, – усмехаюсь своим же словам.
По какой-то причине, они не только мне, но и ему самому не нравятся.
– У меня не бывает подружек, – мрачно отзывается Айзек, возобновляя расправу с расстёгиванием моего платья. – Тем более, постоянных. Если я собираюсь кого-либо трахнуть, я просто поставлю её перед собой на колени. Уговоры тут ни к чему, – дёргает за одну из застёжек слишком резко, нежели все предыдущие, словно реально взбесился. – А если бы это было не так, тогда бы тебе не пришлось завтрашним утром идти к Анне, заимствовать одну из её шлюшских шмоток. Я бы подготовился получше.
Что сказать…
Туше.
Платье тоже расстёгнуто. Оно сваливается на пол. Слишком резко и неожиданно, чтобы я успела о нём вовремя вспомнить и поймать. Ловлю ладонями лишь воздух. Сперва воздух, затем собственную грудь. Но это тоже вполне удачный манёвр, если учесть, что теперь, кроме моих рук, она более ничем не прикрыта. О том, как скудно прикрывают мою задницу кружевные белые стринги, и ей тоже требуется прикрытие понадёжнее, лучше вовсе не вспоминать. Тем более, что расстояния между мной и мужчиной до сих пор катастрофически мало. Могла бы податься назад, чтобы это исправить, но опасаюсь наткнуться на стояк, о котором я всё ещё помню.
Вот, главное, элементарные вещи из моей памяти напрочь стираются и испаряются, но только не это…
Чтоб тебя, Айзек, мать твою, Янг!
– Спасибо, – выдавливаю из себя, обернувшись.
Этой же благодарностью и давлюсь. Вместе с ярко вспыхнувшим образом того, как стоящий поблизости и впрямь мог бы вновь запустить пальцы в мои волосы, собрать их и поставить меня сейчас на колени. Если б собрался трахнуть, как и сказал. Он ведь именно так и сказал? А если ничего из такого не делает… Похоже, не собирается? Хорошо. Ещё лучше, и самой перестать думать об этом! С каких пор я становлюсь настолько озабоченной?
Я вовсе не такая…
Ведь да?
А если и нет, главное, напоминать об этом почаще!
Тогда, глядишь, станет по-настоящему правдой.
– Я собиралась в душ, – напоминаю скорее себе, нежели действительно ему.
Секунда. Ещё один удар моего ошалевшего сердца, и Айзек отходит. Мой новый вздох полон облегчения.
Я смогла!
Для начала отлепиться от двери, затем открыть её, а после в кое то веке скрыться за ней. Дальнейшие полчаса там и прячусь, стоя под холодными упругими струями. Выходить обратно совсем
– Ты спишь на полу! – заявляю в адрес Янга, как только ужин окончен.
Воплощение преступно шикарного татуированного тела за всё прошедшее время так и не удосуживается одеться, а полотенце на его бёдрах по-прежнему выглядит настолько миниатюрным в моих глазах, что я окончательно перестаю себе доверять. Собственно, потому и бросаю в него единственно найденный мной путь к возможному спасению своего относительно морального облика. Хотя бы на грядущую ночь. Для большей убедительности своей правоты вместе со словами зашвыриваю в блондина подушкой. Тот ловко ловит её прямо в полёте, застыв посреди комнаты. После того, как отдаёт поднос с остатками ужинами служащей, не успевает вернуться обратно, чем я и пользуюсь. Жаль, это не значит, что он со мной целиком и полностью соглашается.
– Это моя спальня, забыла? С чего бы мне спать на полу? Если тебе так обломно находиться больше восьми часов рядом со мной в одной плоскости, ложись на пол сама, – швыряет в меня той же подушкой.
Тоже ловлю. И даже замахиваюсь, чтоб отправить её вновь обратно. Но не бросаю. На секунду задумываюсь о том, что веду себя, как последняя идиотка. Или маленькая избалованная дура. Скорее всего, та же Анна Янг – и та выглядит поумней в сравнении со мной в данный момент.
Вот и переобуваюсь.
– Ладно, как скажешь, – поднимаюсь с кровати.
Как минимум для того, чтобы убрать брошенное ранее и позабытое платье. Куда его деть? Сжечь бы. Утопить. Разрезать на множество мелких ошмётков с особым остервенением и тщательностью. Но пока просто отношу ворох белого кружева в гардероб. По возвращению в спальню, обдумав ещё немного своё текущее положение, и впрямь решаю устроиться на полу. Прихватив покрывало. Правда, не учитываю, что и такой расклад кое-кого всё равно не устроит.
– Вообще-то я сказал это для того, чтобы ты перестала упрямиться на пустом месте и вспомнила, что до некоторых пор у нас теперь всё общее, – укоряет Айзек, не позволяя пройти, перехватывая покрывало в моих руках. – Кровать большая, места полно. В чём проблема?
Тут я долго не думаю.
– В тебе, – сознаюсь почти честно. – Ты меня раздражаешь и бесишь.
По чужим губам скользит снисходительная насмешка.
– Если так остерегаешься, что я заделаю тебе детей для той детской, – кивает в сторону последней из обнаруженных мною смежных комнат, – то можешь расслабиться. Не сегодня, солнышко. Я не в настроении.
– Я тебе почти верю, – кривлюсь встречно. – Сгонять в аптеку, прикупить тебе антидепрессанты?
Собеседник на это показательно страдальчески закатывает глаза.