Цвет мести – алый
Шрифт:
– У тебя же выходной, – не поверила Юлька, но ножки с разведенными коленочками с кровати послушно свесила.
И так это у нее снова получилось мастерски, что у Горелова аж в висках застучало. Не нужно было ее имя спрашивать, черт побери! Не нужно! Третий или четвертый раз она у него, а он уже почти не хочет, чтобы она уходила. Почти…
В отдел он ворвался на такой скорости, что перепугал дежурного.
– Вася, Вася, да погоди ты с журналом! – рявкнул на него Горелов. – Кто будет вести… Кому отдали дело по двум ночным трупам?
– Вы про наркоманов, что ли? – выдохнул расслабившийся
– Вася, ну! – завопил Горелов. – А почему я только сейчас об этом узнаю, а?!
– Потому что я ему в первый раз сказал, что вы на выходном, он покивал и ушел. Сказал, что вызывать не нужно. Потом, видимо, забыл и снова спросил. Я опять ему напоминаю, что вы на выходном. Он снова покивал и пошел себе.
– Ладно…
Горелов махнул рукой и помчался вверх по лестнице, к начальству.
Тот сидел вполоборота к двери и задумчиво наблюдал за чем-то за окном. Горелов тоже туда глянул, но ничего, кроме жидко-серого бездонного провала за стеклом, не увидел. Нет, не все: серую муть оконного прямоугольника пересекали параллели высоковольтных проводов. И это – уже все!
– Добрый день, Валерий Иваныч, – кашлянул на пороге Горелов и шагнул в кабинет. – Слышал, вы меня с утра спрашивали? Разрешите?
– Откуда слышал? – не поворачиваясь, спросил Валерий Иванович Сизых, моложавый краснощекий мужик, из бывших военных, крутой на расправу на службе и мягкотелый в быту. Болтали, что его дочки веревки из него вьют, а жена будто им помогает. – Сорока на хвосте принесла?
– Да нет, в дежурной части сказали, когда я пришел.
– А зашел зачем? – Краснощекое лицо повернулось в сторону Горелова, подбородок слегка пошел вниз. – Здорово, Горелов. Чего, спрашиваю, приперся в выходной-то?
– Так это… – Горелов думал всего лишь одно мгновение.
Врать смысла нет, Сизых обладал неимоверным чутьем на вранье, подонков и преступников на «раз» вычислял в толпе подозреваемых. Говаривал, что это самое чутье сберегло его в одной очень горячей точке, помогло не только выжить, но и от судейского беспредела уйти.
– Тут беда, Валерий Иванович, с моей бывшей приключилась.
– Да ну! – с ленивым изумлением воскликнул Сизых и неохотно зашарил по поверхности стола, разгребая в сторону бумаги. – Это которая же твоя бывшая? Тут вот у нас один наезд с летальным; потом сработало самопальное взрывное устройство на пустыре – какие-то придурки бросили его в костер. Но там малолетки, твоя не подходит. Что, неужели одна из тех двух, обширявшихся?
Все он знал, все ему уже доложили, а что не доложили, Сизых сам выведал. О чем не узнал, о том догадался. Но первоисточник-то вернее, вот он и спрашивает у Горелова.
– Одна из них – моя. Маргарита… Маргарита Горелова. – Фамилию в новом замужестве его бывшая менять не стала, это Иннокентий точно знал.
– Это которая?
Сизых наморщил лоб, сведя брови, будто вспомнить пытался. Но вспомнить-то он не мог, вот в чем дело, Риту он не знал и не видел ее никогда. И это Горелова особенно насторожило. На опознание Сизых не ездил, было кому, кроме него. Что же тогда это за комедия?
– Блондиночка
Бормотал, будто про себя, а руками по столу не переставая сучил: найдет бумажку, отбросит, снова возьмет в руки, но уже другую.
Горелову все это надоело уже через пару минут. Он снова кашлянул, взглянул на начальника:
– Можно, Валерий Иванович, я это дело возьму?
– А? – Тот покосился исподлобья, удивленно, словно само присутствие в кабинете Горелова его удивило. – Какое дело, Кеша?
– Ну, смерть моей бывшей…
– Так какое дело, если девки не рассчитали дозу?! Прыгнули голышом в койку, ширнулись, только хотели любви предаться, а тут – приход. Ха-ха-ха… – Сизых зло рассмеялся. – Вот не повезло тебе, так не повезло, Кеша! Сколько же ты прожил с этой наркоманкой? Да она еще и лесбиянка к тому же, о как! Год, два?
– Она не была наркоманкой, Валерий Иванович, – вдруг вступился Горелов за Риту, хотя еще с утра злорадствовал по ее адресу, но тогда-то он думал, что она жива, а теперь все вон как поменялось. – И лесбиянкой она не была. Все это очень похабно кем-то инсценировано!
– Кем? – тут же выстрелил вопросом Сизых и мигом нацелился на следующий. Горелов просто слышал, как тот передергивает затвор своего грозного допросного оружия. – Кому это понадобилось, не скажешь ли? Тебе? Кому-то еще?
– Мне-то зачем?! – вытаращился Горелов на начальника. – Я-то тут при чем? Вы еще у меня про алиби спросите, Валерий Иванович!
– И спрошу, отчего ж нет? Ты же про алиби у этого, как его… – начальник пощелкал толстыми пальцами, – у Белова спрашивал, почему бы мне и у тебя об этом не спросить? Тем более ты так уверен в том, что смерть твоей бывшей жены – не несчастный случай… Короче, мысли всякие приходят в голову. Может, ты ей отомстил за то, что бросила тебя. Что ушла, хлопнув дверью.
– Она не хлопала, – слабо возразил Горелов, прекрасно поняв своего начальника.
Тот был не в гневе – он был в такой яростной ярости, что оставалось только диву даваться, отчего это он не орет, не чеканит по кабинету бешеным шагом и не рекомендует Горелову писать рапорт с объяснением – для начала. А потом уж – как придется.
– Валерий Иванович, так вы отдадите мне дело? Нет?
– Нет!!! – взвыл Сизых, да так, что портрет президента над его головой покосился. – Дело ему!!! Какое дело, мать твою?! Дело обдолбанных лесбиянок? Или, быть может, дело косорукого киллера? Так оно уже у тебя!!! Или, быть может, дело нефтяных магнатов?! О-о-о!!! По ним такое громкое дело может получиться – ты себе не представляешь, Горелов!!! Это же на правительственном уровне пойдет расследование, а! Как тебе, а?! Приедут представители госструктур и начнут тут носом рыть, перекапывать все наши бумажки и перебирать все завязочки на наших папочках!!! А все почему?! А все потому, Горелов, что кому-то вдруг захотелось убить эту шлюху!!! Да, да, я о твоей бывшей жене, Горелов! Уж никак она порядочной женщиной быть не могла, раз бросила такого орла, как ты! И теперь…