Цвет мести – алый
Шрифт:
– И? – поторопил Вениамин притихшую Машу.
– Алекс приехал к Анастасии раньше всех. Напился, понятное дело…
Вениамин перебил ее злобным фырканьем.
Ему вот лично непонятно, как при такой красавице жене можно напиваться с чужими бабами? Что это за блажь такая?!
– Ладно тебе, Веник, – посопела Маша сердито. – Он с ними всю жизнь общается, а со мной – всего четыре года. Не изменять же традициям. Мне-то он не изменял.
– Что было дальше? – снова перебил он ее, слушать о добродетелях Алекса он не желал.
– Потом
– Пьяный? За рулем?! Ужас какой!
– Ужас начался позже, Веня. Алекс уехал. По дороге он не справился с рулевым управлением и съехал в кювет, там и уснул. И проспал до утра. Телефон его разрядился.
– Понятно! – снова зло фыркнул Вениамин. – А в это время?
– А в это время, то есть сразу после его отъезда, кто-то вломился в квартиру, накачал девок наркотой, уложил их голышом в постель рядышком и…
– И теперь все хотят свалить на твоего Алекса?!
– Не хотят, а уже свалили. И тут еще эти фотографии! – Машин кулачок стукнул по диванной подушке. – Горелов как с цепи сорвался. Носится с идеей, что Алекс готовил покушение на Марго заранее. Но киллер-недоумок, мол, перепутал жертвы. Но Алекс не оставил эту затею и все равно убил Марго вот таким изощренным способом.
– Бред какой!
Нет, он, конечно же, не собирался защищать этого смазливого Алекса, в миру обычного Алешку, он просто за справедливость.
Каким же надо быть идиотом, чтобы совершить подобное?! Явиться в гости с тем, чтобы совершить убийство двух женщин, потом смыться, и причем так, что никакого алиби у него нет аж до самого утра. Спал в кювете! Хорошенькое объяснение!
– Ты должен мне помочь, Веня! – вдруг заплакала Маша, подползла на коленках к нему по дивану и уткнулась лицом в его плечо. – Пожалуйста, помоги! Он уже под подпиской о невыезде, а это очень плохо! Даже адвокат говорит, что это очень плохо!
– А сам-то он где теперь, Машунь?
Он сидел, словно деревянный, боясь шевельнуться. Ее волосы скользили по его лицу. Он слышал, как бьется ее сердце, будто птичка. Слышал ее запах, такой родной, такой знакомый – его никаким дорогим ароматам не перебить. И знал, что он сделает для нее все и даже больше.
– Он пьет! Пьет, как извозчик, Венечка! Выгнал мать и сестру из дома и велел больше к нему в дом не соваться, когда они посмели что-то сказать. Адвоката тоже погнал! Орал на него, обзывал бездарем! Тот обиделся, я еле уговорила его не бросать нас. Он ломался просто жутко, пришлось ему денег добавить. Но Алекс не желает с ним говорить. И опять гонит и гонит его прочь!
– А тебя он не гонит? – с надеждой спросил Вениамин.
– Меня пока нет, не гонит, но и не особенно-то замечает, – пожаловалась она, схватилась за его руку, прильнула к нему. – Мне так страшно, Веня! А вдруг… Вдруг это он?
Она разрыдалась. Наконец-то она разрыдалась.
Она сказала это, как ни боялась! Сказала ему, поделилась с ним своими страшными сомнениями. Как же тяжело ей, однако, все это – мучиться из-за мысли, что убийцей или заказчиком мог быть ее Алекс. Будь Маринка жива – дело другое. Та где с руганью, где с хохмами, но растормошила бы ее, вытащила из кровати, уволокла бы в город. Там, сидя за чашкой кофе, она и пожалела бы Машу, и, подумав, выдала бы какой-нибудь вердикт: виновен типа или нет.
Маринки нет. Алекс в запое. Остался Веня. А примет ли он Мари, поймет ли ее…
Принял и понял.
– Не плачь, Маша.
Он осторожно высвободился из кольца ее рук, боясь, что у него сердце не выдержит и попросту остановится от ее близости. Слез с дивана, прошелся по комнате. Посмотрел на нее, съежившуюся на его диване, с зареванным лицом и несчастными глазами.
– Это не он, Маша.
– Что?! – Она не расслышала, потому что он произнес это почти шепотом.
– Это не он, Маша.
– Точно?! Ты уверен, Веня?! Господи, счастье-то какое! Венечка, счастье-то какое!
Она врала, когда сказала ему, что никогда не любила его, вдруг понял он. Она любила его, но не так, как хотелось бы ему, не так, как любила теперь Алекса. Но – любила.
Как быстро она поверила ему, а! Она бы во все что угодно поверила, что бы он ни сказал ей теперь. А почему? Потому что любила! Пусть как друга, но все же.
– Он же не дурак, твой Алекс, чтобы так подставляться.
– А Горелов говорит… – всхлипнула она, задирая коленки к подбородку и обхватывая их руками.
– А вот Горелов этот – дурак! Ему же все равно, кого на костре спалить! Соперника своего, овдовевшего недавно, или твоего мужа. Ухватился, зацепился и… А подумал бы своей башкой: справился бы пьяный вдрызг Алекс одновременно с двумя женщинами? Их же требовалось не только наркотой накачать, но и раздеть и в койку уложить!
– Ага, ага! – закивала она, опуская подбородок к коленям. – И Алекс ему то же самое сказал, и адвокат. А он и слушать ничего не хочет, Венечка!
– А попробовать уточнить, с какого номера поступил звонок на мобильный твоего мужа, у Горелова ума хватило?
– Не знаю.
– Это для них слишком хлопотно, думаю, он даже и не пробовал. Куда проще приобщить к числу подозреваемых людей, не имеющих на момент убийства никакого алиби. И все, дело сделано!
Он припомнил, как Горелов и под него копал и каким противным он ему в тот момент показался. И ничего-то для него не значили честные слова честного человека. Все буравил и буравил его глазами. Все-то он вынюхивал, намекал на что-то.
Нехорошим он Вениамину человеком показался, очень нехорошим. И о женщинах он думал и говорил очень скверные вещи. И ловил Веню на каждом слове. Это он потом уже немного оттаял, когда Алекса к стенке припер.